Онлайн книга «Счастливая ностальгия. Петронилла»
|
– Что может меня убедить в том, что я – это не ты? Между человеческими существами нет границ. Амели, я физически ощущаю вкус шампанского, которое ты выпила этим вечером. – А ты сейчас тестируешь, случайно, не ЛСД? – Я смотрю из окна на Париж. Ты знаешь, что Эйфелева башня внутри полая? Это ракетная пусковая установка. – Ты путаешь с космодромом Куру в Гвиане. – Это для космических кораблей. А Эйфелева башня для частных ракет. При скорости вывода на орбиту одиннадцать километров в секунду ракета быстро покидает атмосферу. – Тебе нужна моя помощь? – Нет. Я просто хотела тебя предупредить, что отправляюсь с тобой. Не хочу оставлять тебя одну в космосе, я видела, как ты режешь лимоны. Но ради бога, сними эту оранжевую пижаму, от этого цвета меня тошнит. – Сейчас буду. Невозможно передать словами, какой страх одолевал меня по дороге. Перепрыгивая через две ступеньки, я взлетела по лестнице и застала Петрониллу на кухне, она жарила рыбу. – Хочешь? – спросила меня она, как будто это было что-то совершенно естественное. Она переложила рыбу со сковородки в тарелку и принялась за еду. – Ты ешь рыбу в час ночи? – Да. И не делай кислую физиономию. Законом это не запрещено. Запах был совсем не соблазнительный. Пока Петронилла жадно запихивала в себя еду, я разглядывала кухню: там царил невообразимый беспорядок. Это было логово закоренелого холостяка. – Ты не хотела бы жить с кем-нибудь вдвоем? – Хватит, а? – возмутилась она с набитым ртом. – А что такого в моем вопросе? – Ты же знаешь, я никого не переношу. – И никто не переносит тебя? – Это не моя проблема. Я в восторге от своей свободы. Я заметила упаковку таблеток и взяла в руки. – Экстрабромеланаз… Вот это дает тебе такую свободу, что ты звонишь мне в полночь? – Если тебе это неприятно, можно было просто не брать трубку. – Но я же волнуюсь за тебя! Когда высвечивается твой номер, я беру трубку. А учитывая то, что ты несешь, тут есть из-за чего беспокоиться. И что эта штука якобы лечит? – Стабилизирует состояние при шизофрении. – Петронилла, я запрещаю тебе принимать это лекарство, больше ни одной таблетки. Ты сейчас же напишешь отчет с описанием всех побочных эффектов. – Ну, не будем преувеличивать. – Чего ты хочешь? – Я молода, мне нравится рисковать, играть в русскую рулетку, к тому же это занятие неплохо оплачивается. Вот так вот. – Но ты можешь умереть. – Знаю. Поэтому я и сказала про русскую рулетку. – А я? Ты обо мне подумала? – Ты проживешь и без меня. – Да. Но хуже. Какая ты эгоистка! И потом, может, ты и не помрешь, но останутся эти ужасные последствия. – И что ты мне предлагаешь? – Найди другой способ зарабатывать. – Я пробовала. Была официанткой, воспитателем, репетитором по английскому. Это такая тоска, и потом, совершенно не оставалось времени писать. Ты хоть понимаешь, что находишься в привилегированном положении? Можешь жить на гонорары – редчайший случай. Это удается одному человеку из ста. Одному! – Это самая прекрасная профессия в мире. Нельзя ожидать, что она будет легкой. – Когда на тебя смотришь, кажется, что писать легко. Я всегда мечтала быть писателем, но по-настоящему решилась попробовать, только когда увидела тебя. Показалось, что если получилось у тебя, значит и у меня получится. – Так оно и есть. – Нет, не так, и дело здесь не в таланте. Я наблюдала за тобой; не хочу сказать, что у тебя нет таланта, просто, когда долго тебя изучаешь, понимаешь, что этого недостаточно. Весь секрет в твоей ненормальности. – Ты ненормальнее меня в тысячу раз, принимаешь ты свои лекарства или нет! – Я имею в виду именно твою ненормальность, твой способ быть ненормальной. Ненормальных вокруг много. А таких, как ты, нет. Никто не может сказать, в чем именно заключается твоя ненормальность. Даже ты сама. – Это точно. – В этом-то и весь подвох. Можно стать писателем благодаря тебе, не понимая, что такого количества бабла, как у тебя, нет ни у кого. – И что? Ты сожалеешь? Ты ведь написала потрясающие романы! – Я ни о чем не жалею. Но не запрещай мне гробить свое здоровье, это цена, которую я должна заплатить. – В таком случае избавь меня от этого зрелища. Не надо звонить мне ночью, чтобы сообщить, что Эйфелева башня – частная ракетная пусковая установка. – Я что, так сказала? – А почему, по-твоему, я здесь? У нас проблема, Петронилла. Если оставить тебя в таком состоянии, это будет называться «умышленное неоказание помощи». Будешь жить со мной. – Жить с тобой? Ад на земле. – Ну спасибо. – Обещаю больше по ночам тебе не звонить. Теперь можешь ехать. * * * В начале января 2010-го мне позвонили из клиники Кошен: – У нас пациентка, Петронилла Фанто, она уверяет, что вы можете разместить ее у себя на какое-то время. – Что с ней? – Непонятно. У нее аллергия на… практически на все. Сейчас она не может оставаться одна. Несчастную пациентку доставили ко мне. – Ну что, ты опять нашла способ добраться до дому на машине скорой помощи?! – сказала я. – Не смешно. – Согласна. Больше не будешь тестировать лекарства? – Никогда. Рассказывать она мне ничего не захотела. Похоже, бедствие достигло немыслимых размеров. Наше совместное проживание длилось около трех месяцев и оказалось весьма непростым. Петронилла не переносила ни пыли, ни оранжевого цвета, ни запаха сыра, ни моих сухих цветов, ни музыки («Твои готические хоралы – это отвратительно!»), ни моего образа жизни («Ты считаешь себя бельгийкой, а на самом деле – немка!» Я так и не поняла, что она имела в виду). Я, со своей стороны, нашла, что она очень изменилась. Непереносимость этого неизвестного лекарства стала причиной глубоких изменений в ее характере: она сделалась типичным ипохондриком, стала сверхчувствительной к шуму и некоторым очень странным вещам, например к конфетам M&Ms, моей картине: подсолнухи под снегом, подсвечнику на кухне («Это же надо додуматься – подсвечник на кухне!»). Наконец, она плохо ладила с моими кактусами. Даже пить с ней шампанское стало не так приятно, как раньше. Я чувствовала, что Петронилла постоянно напряжена, ее нервы на пределе. Мы часто спорили по совершенно непонятным поводам. |