Онлайн книга «Блатные псы»
|
– Сколкова Лукомор сделал, – сказал Максим. – Зажал его в угол и предъявил по полной… А вы, оказывается, в это время Нестроева брали. Хорошо. Очень хорошо. Не хочу в долгу перед Лукомором оставаться… Пусть Никиткин в долгу с ним остается… Лукомор его не простит, это я точно знаю… – А что он ему сделать может? – «Заказать» может… Или уже… Разве об этом говорят? – Опять кровь? – Меня эта кровь не напрягает. Фраер перешел черту, он должен за это заплатить, – ничуть в том не сомневаясь, сказал Максим. – И мне все равно, кто с него спросит. Он даже готов был закрыть глаза на киллера, если тот «исполнит» Никиткина. Мысль о наказании преследовала его всю дорогу. С ней он входил в помещение для допросов, куда уже для встречи с ним привели Нестроева. Жалкий мужичок, забитый, затравленный, трясется, как мышка в лапах у кошки. На Максима он смотрел как черт на горящее распятие. – Узнаешь меня? – спросил Одинцов. Нестроев подавленно кивнул. – Следил за мной, выслеживал? – Выслеживал. – Зачем? Нестроев зажмурил глаза и закусил нижнюю губу. – Я спрашиваю, зачем ты следил за мной? Казалось, одно легкое дуновение, и этот сухой желтый листок с треском слетит со своей ветки. И в своем падении покажет место, где зарыта собака… – Следил, – кивнул Нестроев. – Зачем? – Так надо было. – Кому надо было? – Мне надо было. – Зачем? – Не знаю! – Что ты не знаешь? – Я ничего не знаю! Ничего! Одинцов собирался ловить Нестроева на противоречиях, на нестыковках в его показаниях, ставить ему подножки, сталкивать в ловушку, но вся его тактика вдруг уперлась в броню, которую создал вокруг себя этот доходяга. Уперлась в безумие, которое выражал его взгляд. Но вряд ли это непреодолимое препятствие. – Дурака включил? – небрежно усмехнулся Максим. – Со мной этот номер не пройдет. – Я ничего не знаю! Ничего не знаю! – невменяемо глядя на него, на одной ноте проговорил арестант. – Думаешь в психушке спрятаться? Зря. Там тебя быстро на чистую воду выведут. – Я ничего не знаю! – И кто меня «заказал», не знаешь? – Нет, не знаю! – Значит, меня все-таки «заказали»? Какое-то время Нестроев смотрел на него ясными глазами, но это просветление быстро затянулось наигранной мутью. – Зря стараешься. Если я тебя раскусил, то и в психушке раскрутят, если я попрошу. А могу и не попросить… Признают тебя психом, назначат правильное адекватное лечение, и знаешь, что с тобой будет? Аминазином тебя накачают. Через месяц такой терапии в овоща превратишься. Как тебе такая радость? – Я ничего не знаю! – А я попрошу такую терапию, чтобы тебя из игры вывести, чтобы ты Никиткина сдал… Или ты думаешь, что я хочу тебя на Никиткина раскрутить? Нет, не хочу. Пусть себе живет, пусть свободой дышит, пока есть возможность… «Заказали» твоего Никиткина, очень серьезные люди «заказали». Ты знаешь, кто… – Не знаю! – гавкнул в ответ Нестроев. Он из кожи вон лез, пытаясь изображать безумие, но чем сильнее старался, тем хуже получалось. – Лукомор его «заказал». Информация точная, можно сказать, из первых рук… Как думаешь, я скажу Никиткину об этом? Нет, не скажу! Пусть его пристрелят как собаку… А до тебя мне и дела нет, ты всего лишь исполнитель. Но я позабочусь, чтобы тебя в психушке в овоща превратили. Хочешь стать овощем? Нестроев мотнул головой, немигающе глядя на Максима. Поверил он ему, страшно стало. – Никиткина давно знаешь? – Знаю. – Давно, спрашиваю? – Со школы. – Он тобой со школы помыкал, да? – Не помыкал. – Школа давно закончилась, Никиткин в люди выбился, а ты – нет. Но тебя это не задело. Ты мужик простой, к тому же Никиткин как был, так и остался для тебя кумиром… – Да, Леня выбился в люди, – кивнул Нестроев. – И тебя к делу пристроил. – Нет, не пристраивал он меня к делу. И не работал я на него. И не «заказывал» он мне никого. – Сам все сделал? – Сам. – И чем я тебе помешал? Зачем ты меня подставил? – Да вот помешал… – Чем? – А если я видел, как ты Прошника убил? – с кривой улыбкой проговорил Нестроев. Ни одна черточка не дрогнула на лице Одинцова. Пусть этот недоумок наговаривает на него, все равно ему никто не поверит. – А Гударева за что? – А не нравился он мне! – Личная неприязнь? – Можно и так сказать… – Да нет, Гударев мог тебя сдать. Но тебя сдал Сколков. Недоработали вы с Никиткиным… – Никиткин здесь ни при чем, – с жалостью к себе вздохнул Нестроев. Он был подавлен собственными признаниями, угнетен окружающей обстановкой, но при этом не ломался. Его можно было сравнить с жалким тонким волоском, на котором держался крепкий, хорошо сконструированный механизм. Лопни этот волосок – и все, с Никиткиным будет покончено, но Нестроев держался. Как будто из последних сил держался, но Максим чувствовал, что эта его слабость стоит на прочном, невидимом глазу фундаменте. Волосок только казался ломким… – Никиткин очень даже при чем, и, если ты сдашь его, он сядет. – Я его не сдам. – И правильно сделаешь. Друга сдавать нельзя… Наверняка Нестроев хотел, чтобы Никиткин считал его другом, на этой слабине Максим и попытался его поймать. – Да, мы были друзьями… В школе… – мечтательно улыбнулся арестант. – А сейчас нет. Сейчас между нами ничего нет… – А у меня другая информация, – не сдавался Одинцов. – Я слышал, что вы друзья. И ты правильно делаешь, что не сдаешь друга. Но при этом ты оказываешь ему медвежью услугу. Если Никиткин сядет, с ним ничего не случится. А если останется на свободе, его убьют. – Не знаю ничего! – закрыв глаза, мотнул головой Нестроев. – Его «заказали»… И тебя «заказали»… Он тебя и «заказал»… Даже не знаю, нужно ли тебя охранять по всей строгости? Может, ослабим надзор, позволим убийце подобраться к тебе? – с хищной усмешкой спросил Максим. – Зачем? – испуганно спросил Нестроев. Он не хотел умирать, ему было страшно, и Одинцов это видел. Но при этом он был почти уверен в том, что признания не будет. |