Онлайн книга «Метро 2035»
|
– Самогон тут есть у кого? – крикнул Артем драным джунглям. – Сполоснуть! В ответ ему похихикали по-обезьяньи глумливо. Самогон, ага. Сполоснуть. – У вас же вон! Полстанции в хлам! Гоните ведь из чего-то? – Хоть и из говна бы! – попросил Леха. – Так это они глисту сосут! – объяснил кто-то сочувствующий. – Глиста им мульты показывает. А спирту в ней нет! – Ни хера не могут! – разозлился брокер. – Сухорукие! – А иди у солдатиков попроси, – посоветовали ему. – Да, да, у солдатиков, – засмеялся другой. – Правда! – Артем взял Леху за плечо. – Пойдем к погранцам. Вернешься на Ганзу. Визы стоят же. А свитер этот ушел уже давно. Заклеят тебя, а там разбежимся. – Куда?! – вскричал Олежек. – Вы куда собрались?! А я?! Мне-то что делать?! – Я к этим обратно не пойду! – заартачился брокер. – Куда собрались?.. – не слышал Олежек. – Вы мне всю алгебру поломали! – Так, дядь… – Артем взялся за рожок, чтобы выщелкнуть оттуда Олегу утешение, но тот иначе все понял. – Палач! Каратель! Убить меня?! А и стреляй! – он поднялся с колен, схватил ствол и ткнул его себе в живот. Громыхнуло. Отлетела, порхая ощипанными крыльями, курица, забегала полоумно по поддону. Люди обалдели, оглохли. Звенело бесконечное эхо, уплывая по подземной реке. – Ты что? – спросил у Олежка Артем. Тот сел. – Вот так вота, – ответил он. Пиджак на животе у Олежка мок чем-то блестящим, которое, стекая ниже, на белой полиэтиленовой юбке уже понятно виделось, как жидкая оранжевая кровь. Нелепица какая-то. – Ты что это, дядь? – спросил у него Артем. – Ты зачем? Олег поискал глазами курицу. – На кого Рябу оставить? – грустно и слабо сказал он. – На кого ее оставить? Сожрут. – Ты зачем, идиот, это сделал?! А, идиотина?! – Артем заорал от никчемности своей, Олежкиной, и всеобщей. – Не кричи так, – попросил Олег. – Умирать тошно. Иди, Рябушка… Иди ко мне… – Вот ты сволочь! Вот ты идиот! Бери его! Бери его живо за ноги! На Ганзу пошли! – кричал брокеру Артем, принимаясь за Олеговы подмышки. Но Леха своей раззявленной рукой ничего держать не мог. Тогда Артем всучил Гомеру баул, навьючил брокера рацией, а сам взял Олега – легкого, обмякшего – и на закорках потащил его к переходу. – Вот те и Олежка, – сказали в толпе. – Был, да сплыл. – И яйцо не спасло. Гомер пошагал следом; и Леха тоже, глупо глядя себе в ладонь. Курица, оправившись от контузии, заквохтала и помчалась, перелетая с поддона на поддон, за хозяином. И все болельщики процессией двинулись за ней, потирая руки и похихикивая. Кроме одного. Стоило отойти, как с лесов скользнула вниз половинчатая тень, прижалась к доскам лицом, сунула ручонку в грязь, в битое стекло – ничего не страшно, на беспризорниках все само зарастает, у них кровяка сама любую гангрену перемелет, а смерть собирает только изнеженных домашних детей, ей о сирот костлявых зубы сточить не хочется. К тому моменту, как они вернулись в центр зала, к ступеням, которые из моря подземного поднимались на те самые восемь метров в небо далекое, леса вокруг были уже увешаны менделеевскими. Гвалт стих, все ждали чего-то. Артем вылез на берег, установил свои болотные сапоги на гранит, и забухал ими вверх, оставляя за собой грязные лужи. – Эй, мужики! – крикнул он пограничникам, тяжело поднимаясь. – У нас тут ЧП! В лазарет нужно! Слышите? Менделеевские, перешушукиваясь, сгрудились и жадно глядели. С той стороны не было никакого ответа. Мертвая тишина стояла. – Мужики! Слышите меня? По ступенькам журчал ручеек, переливая порченую кровь от поправляющейся Новослободской – к лихорадящей Менделеевской; и журчание это было ясно и отчетливо. Артем еще на одну ступень поднялся, через плечо шикнул, позвал за собой застрявших в самом начале небесной лестницы: Леху, Гомера. – Не пойду! – упрямо затряс головой брокер. – Ну и хер с тобой! А как так получается, подумал Артем, что вот она, Ганза – сытая, подмытая, на пробор причесанная; и рядом с ней, в восьми метрах в глубину – пещера и пещерные люди? Сосуды ведь сообщаются, почему же возможно, что… Все они были на месте. Командир имел вид озадаченный: все время трогал шею, потом на руку смотрел. Еще двое курили; и это почему-то Артема успокоило. Курят – значит, люди. – Раненого в лазарет… Огнестрел… Случайно вышло… – запыхтел он, подтаскивая Олежека к мешочным брустверам. И правда, вон сколько песку, думал Артем. И ради чего Олежку помирать? – Станция Новослободская на вход закрыта, – сказали ему. – Карантин. Же предупреждали. Артем подобрался еще поближе, насколько мог, но бойцы, не выпуская самокруток из зубов, вскинули стволы. – Стаааять, – произнес командир. А на кого досада? Артем присмотрелся. Отсюда уже было понятно: командиру удалось все-таки прыщ сковырнуть. Теперь прыщ точил по капельке кровь; только командир утрется, а оно снова набирается, набухает. Опять доить нужно. – У нас визы! Визы! Только что от вас! – Ряба-то где моя? – Шаг назад! Он даже не глядел ни на Артема, ни на Олежека простреленного. Только на пальцы, на красные капельки. И смешно косил глаза вбок, как будто надеялся шею свою увидеть расковырянную. – Договоримся, может? Только до травмпункта… Мы заплатим. Я заплачу. Бойцам было все равно: их курево успокаивало. Они ждали терпеливо от начальника – стрелять или не надо. Олежек их не затрагивал. – Ты дикого нам, что ли, тащишь? – раздраженно спросил у прыща командир. – Рябушка. – Гляньте, это же тот, с яйцом! По килту узнал! – обрадовался наконец один из рядовых. Курица, пойманная Гомером, била глупыми слабыми крыльями. Хотела за хозяином – на небо. – Дикого? То есть – дикого? – Шаг назад! – Да он подохнет тут сейчас! – Виза есть у него? – командир вспомнил что-то; достал из кармана обрывок бумажной салфетки, заткнул им свою рану. – Нет у него визы. Не знаю! – Шаг назад! Раз. До трех. – Временно его хоть! Хоть дырку зашить! – Два, – командир отнял салфетку, поглядел – много ли крови натекло? – и остался недоволен. |