Книга Паводок, страница 10 – Юнни Халберг

— Правда? — Нина опять прислонилась к косяку, будто все сызнова вернулось в давно накатанную колею, по которой изо дня в день катится жизнь.

— Пойду развешу белье, — сказала Грета и вышла из комнаты.

— Как у тебя с Робертом? — спросил я.

— Он мой дневник читает. По телефону подслушивает. Обзывает меня шлюшкой, — сказала Нина.

— Кто-нибудь тебя донимает?

Она сморщила нос.

— Да кому это нужно?

— Не знаю. Просто подумал. Так донимает?

Она презрительно скривилась, глядя в пространство.

— Может, поживешь денек-другой у меня? — предложил я.

Нина отошла к глиняной голове, поковыряла ее.

— Почему ты хочешь, чтобы я пожила у тебя?

— Обстановку тебе надо сменить. У меня ты будешь сама по себе. Я ведь на службе. С Гретой я договорился. Она согласна.

Нина потерла шрам на губе.

— А что, по-твоему, скажет Роберт?

— Он-то здесь при чем?

— Он с тебя шкуру спустит. — Она подбоченилась.

Я заметил, что она подкрасила свои большие глаза. Не слишком сильно, просто от этого они казались еще больше. В Йёрстаде у всех большие глаза, кроме Юнни. Нина сдула со щеки прядку волос, искоса взглянула на меня. А я смотрел на ее руку, на изгиб бедра.

Потом нагнулся, открыл кожаную сумку, вытащил две книжки, одну протянул ей. Называлась эта книжка «Дочь Аре». Она взяла ее, посмотрела на обложку. Я протянул ей вторую. Она состроила гримаску.

— А это что такое?

— Марит Истад. «Девчонки бунтуют», — сказал я.

— «Девчонки бунтуют»? Такие вот — и бунтуют? — Она фыркнула, глядя на обложку с тремя девчонками-хиппи. Потом сунула книжку мне и принялась изучать обложку «Дочери Аре», где белокурая женщина крепко прижималась к длинноволосому мускулистому красавцу в расхристанной рубашке с кружевами.

Неподалеку от Оркерёда стоял бреккенский автобус, наполовину в кювете.

Ким Адамсен курил, пристроившись на подножке. В кювете сидел на корточках какой-то парень в черном, с длинными черными волосами, — разглядывал маргаритки. Я припарковался рядом. Адамсен поднял глаза, внимательно посмотрел на сигарету, стряхнул длинный столбик пепла.

— Всего лишь поломка в моторе, — сказал он. Бросил окурок, растер каблуком.

— Может, у тебя бензин кончился? — спросил я.

Черноволосый любитель маргариток поднялся на ноги.

— А что? Может, так и есть?

— Много ты понимаешь в автобусах! Не лезь не в свое дело! — рассердился Адамсен.

— Да ведь мотор кашлял сперва, а потом сдох, — возразил черноволосый.

Адамсен метнул на него яростный взгляд, черноволосый пожал плечами и отвернулся. Я узнал его. Лицом он еще побледнел, одет в черную футболку, на поясе ремень с заклепками. На футболке надпись, название какой-то рок-группы. В руках кофр с фотопринадлежностями.

— Привет! — сказал он, протягивая мне руку.

— Что ты здесь делаешь? — спросил я.

— От газеты приехал.

Адамсен встал с подножки. Раскурил новую сигарету, затянулся так, что табак затрещал.

— Помощь вызвали? — поинтересовался я.

— Финн уже выехал, — уныло сообщил Адамсен.

— Стефан просто помочь хочет, — сказал я ему.

— Некоторые лучше всего работают, сидя на бюллетене, — проворчал он.

— Что-что? — переспросил я.

Адамсен посмотрел на меня все с тем же постным видом.

— Я отвезу Стефана, — сказал я.

Мы сели в машину и опять погрузились в море тумана.

— В гости приехал к родителям?

Он покачал головой.

— Нет, насовсем.

— Вернулся в Хёугер?

— Да, домой, к отцу с матерью.

— А как же Лена?

— Все давно кончилось. Не выходит у меня с женщинами.

— Я думал, ты по свету ездишь, фотографируешь.

— Было дело. Но это не мое. Взгляд у меня не тот.

Кофр он поставил себе на колени.

— И чем же ты занимаешься?

— Временно замещаю одного парня в отделе спорта. Вот как раз возвращаюсь со стрелковых соревнований.

— Но ведь это же сущая тягомотина!

— Да, поэтому нужно придумать оригинальный поворот. А это не всегда легко, — сказал он, глядя в туман.

— Ну и как на сей раз?

— В нескольких километрах от стрельбища, возле Тельи, произошел небольшой обвал. Мы были на стенде и все видели. Какой-то автомобиль вместе с оползнем рухнул к реке. Ну, мы бросились к машинам, рванули туда и помогли владельцу вытащить тачку из-под завала. Вот тебе и поворот — обвал и экстренная спасательная операция.

— И несколько хороших фотографий, — вставил я.

Он посмотрел на меня в упор.

— Нет, потому что мне пришлось вместе со всеми тащить машину. — Он вдруг словно о чем-то вспомнил, чертыхнулся, открыл кофр, достал зеркалку, снял заднюю крышку и вытащил из кассеты всю пленку. Потом спрятал все обратно в кофр. — Как жизнь в полиции?

— Я был на больничном, но уже вышел на работу.

— А Сив как? Детишек не завели еще?

Я промолчал. Об этом я ни с кем не говорил, по-моему, так не годится, это вообще не тема для разговоров.

Он повторил вопрос.

— Мы разошлись, — ответил я.

Стефан смущенно хмыкнул, помолчал немного, потом сказал:

— Жалко. Мне Сив всегда казалась особенной. Все ребята о ней мечтали. Я и сам в школе вздыхал по ней издалека.

— Замечательно.

— Помню, как-то в начале восьмидесятых я видел тебя и Сив, вы шли по Главной улице, оба в коричневых замшевых куртках и в высоких башмаках. Я сидел на скамейке и думал: вот бы мне стать таким шикарным парнем, как ты, — но это была чистая утопия. Сив несла в руке «Easter» Патти Смит. Когда вы прошли мимо, я побежал в «Эксперт», купил пластинку, а после рванул на автобусе домой в Хёугер и сразу ее прослушал. Разбирал тексты и заучивал наизусть, не вникая в смысл. — Стефан улыбнулся. — Знаешь, я мечтал нацепить твою куртку, и башмаки, и перчатки. Ведь, кроме вас, в городишке других настоящих рокеров не было, все местные парни брали с тебя пример. — Он опять улыбнулся, совершенно искренне. — А потом ты пошел учиться на полицейского, и тогда… Ребята недоумевали. Стейн Уве Санн в Полицейской академии? Хотя Полицейская академия, конечно, штука нормальная, — быстро добавил он.

Я выпрямился, глядя на дорогу.