Книга Паводок, страница 19 – Юнни Халберг

— Кто это сказал?

— Тут, кажись, эхо бродит?

Терье вздрогнул и еще сильней набычился. Поставил чашку на стойку, поднял руку и толстым пальцем ткнул мне в физиономию.

— Возьми свои слова обратно.

Я отвел его руку.

— И тем самым долги погашены…

— Возьми свои слова обратно, — выдохнул он.

Я ждал, что он перейдет к действиям, хотя принимал в расчет и другой вариант: ожидания могут пойти прахом. Небось видал его на праздниках в клубе. Он стоял на сцене со своим контрабасом и страдальчески морщился, когда за рифленой стенкой слышался шум драки. Не одобрял он мордобой.

— Ну, берегись, — прошипел Терье, опять занес руку и громко выкрикнул: — Берегись! И за родней своей присмотри!

— Пятерню убери, — сказал я.

— К примеру, за сестрицей! — гаркнул он.

— Всё, Терье, кончай! — прикрикнул Мортен.

Я резко оттолкнул Трёгстадову руку.

— Ты Нину не трожь!

— Не трожь?! — Он помахал пальцем. — Да она сама ко мне липла. Знаешь, между прочим, кой-кому уже впору от нее шарахаться, никакого житья нету. А ты и не знал, да?

Я замер, глядя на рекламу «будвейзера».

— Роберт, — тихо предостерег Мортен.

Что было дальше, я толком не помню. Очухался возле уборной. Трое подвыпивших мужиков, прижав меня к стенке, орали наперебой:

— Хватит, Роберт! Хорош! Он свое получил! Кончай!

Краем глаза я углядел, что Терье, прикрыв рукой рот, сидит на полу возле перевернутого стола, среди битого стекла и окурков.

— Уймись! Хватит с него!

Терье кое-как встал на ноги, оперся о колонну, покачнулся и несколько раз моргнул. Недоуменно посмотрел на меня. Избил я его, впервые за долгое время избил кого-то за дело — и ничегошеньки не помню. Я поднял руки: дескать, сдаюсь.

Коре, Алф и Эудун ослабили хватку.

— Нельзя этак-то, — сказал Коре.

— Он ведь замухрышка, хиляк, — заметил Алф.

— А ты чересчур уж расходился, — добавил Эудун.

Терье вякнул что-то про полицию, шаткой походкой побрел к выходу. Мортен посоветовал ему не садиться за руль, а взять такси, но он, не отвечая, уковылял за дверь и потащился к стоянке. Мортен велел Коре, Алфу и Эудуну прибрать в зале и вымыть полы, а сам подошел ко мне.

— По-моему, ты сломал Терье челюсть.

— Жаль, что черепушку не проломил, — сказал я, хотя на самом деле ничего такого не думал. Видок у Терье был и впрямь фиговый, когда он отвалил из паба. Как бы мне хотелось верить в собственную правоту!

— Про что он толковал?

— Да выдумал он все.

— Нет, не выдумал. Кому это от Нины житья нету?

Мортен проворчал, чтобы я убирался отсюда, пока за мной не пришли.

— Кому от нее нету житья? — Я дал ему тычка.

— Понятия не имею. Мало ли что он напридумывал! — Мортен отпихнул меня к остальным.

Алф успел принести ведро и тряпку, и все трое стояли в ожидании. Я подошел к ним. Они принялись мыть пол и подбирать осколки. Я смотрел на них, а та мысль все вертелась в голове.

Коре поднял голову. Довольный, как паровоз, — развлеклись-то будь здоров!

— Так и будешь торчать тут столбом?

Я вышел на улицу. Рванул к поликлинике, к травмопункту, стал у входа и заглянул в стеклянную дверь. В приемной сидел Терье, раскачиваясь из стороны в сторону. Перед ним на корточках пристроился врач, ощупывал его челюсти. Терье заметил меня, показал рукой на дверь, что-то крикнул, схватился за подбородок и обмяк.

Дверь была заперта. Я сел на ступеньки. Вообще-то я и не думал искать неприятностей, так выходило само собой, неприятности будто сами ко мне липли. На ручку дверную нажать не могу — наверняка потребуют возместить убыток. Вот и теперь, вряд ли я очень ошибусь, если скажу, что Терье на меня заявит, а значит, будет суд, и дело кончится тем, что мне придется оплачивать баснословные счета челюстных хирургов и стоматологов, а чего доброго, еще и штраф. Деньги-то откуда взять? От усадьбы доходов кот наплакал, у матери и Юнни хотя бы есть страховка, а Нина по выходным моет полы в начальной школе.

Неожиданно я заметил мать и Юнни. Они стояли наверху, возле каменной ограды. Я помахал им рукой, и они стали спускаться вниз. Юнни отворил калитку. Мать подошла ко мне, скрестила руки на груди.

— Приезжали за тобой, — сообщила она.

— Кто был в машине?

— Туве Бакке да Ролф.

— Вы потому и рванули в лес?

— Ничего мы не рванули. Юнни кого-то углядел наверху, возле ограды. Мы и пошли туда.

— С какой стати там кому-то торчать?

— Почем я знаю. Он сказал, что углядел кого-то.

— А чего они за мной приезжали?

— Собаку Трёгстадову нашли. Удавил ее кто-то.

— Сучку его? Сеттера? Удавили?

— Струной от пианино.

Минуту-другую я молчал.

— А у нас пианино в сенном сарае, — пробормотала она.

— Сам знаю. Ну и что?

Она смотрела на меня с мягким сочувствием. Терпеть не могу этот ее взгляд.

— Пожалуй, надо нам вместе сходить в сарай и проверить, все ли струны на месте в этом треклятом пианино.

— Зачем? — быстро сказала мамаша. — Я тебе верю.

— Нет уж, пойдем проверим!

Она отпрянула, словно я кулаком на нее замахнулся.

— В чем дело?

— Ни в чем, — прошептала она.

— У меня и в мыслях нет драться, — сказал я.

Она снова отпрянула, даже глаза зажмурила.

— Не надо так! — воскликнул я.

Мать опрометью бросилась к курятнику — она всегда спасалась в курятнике, если попадала в затруднительное положение.

Отперев дверь, я прошел на кухню, достал щучье филе, порезал на куски. Не мог я взять в толк, кому понадобилось красть собаку да еще и душить ее. И если уж хотели подставить меня, то почему выбрали струну от пианино? Никто ведь не знал, что у нас в сарае стоит старое пианино. Впору поверить, что Терье по дурости сам все это устроил, но я-то знал, как он любит своих собак.

Я сложил кусочки филе в кухонный комбайн, полил сливками, добавил кукурузной муки, чуток оливкового масла, мелко порубленной петрушки и кориандра, рыбного бульона, имбиря и чесноку. Несколько лет я поставлял биточки Ларсу Гундерсену из Рыбного центра, пока не выяснилось, что он мухлюет с расчетами, и лавочку не прикрыли.

— Ты испугался, когда они явились? — спросил я, выключив комбайн.