Онлайн книга «Семейное дело»
|
– Это и хотела. – Очень хорошо, – вновь улыбнулся тот. И протянул руку: – Меня зовут Анисим. – Лера… Валерия. – Очень приятно. – Мне тоже. – Но Лера мне нравится больше. Вы позволите называть вас именно так? – Лерой? – Вам ведь тоже так больше нравится? «А он напорист…» – Да, мне так нравится. – Вот и договорились. – Пусть так. – Девушка с независимым видом положила руки в карманы брюк и осведомилась: – А что это вы в школу зашли? – Решил на аттестат зрелости досдать. – Правда? – Вы действительно столь наивны? – Анисим легко, не обидно, рассмеялся и тут же объяснил: – Мне от папы тут должность досталась – председатель попечительского совета, заезжал к Софье Петровне… В том числе – поговорить о финансировании вашего кружка. – То есть вы занимаетесь благотворительностью? Лера вела себя на грани фола, однако Чикильдеева её поведение не задевало. Или же он старательно прятал возможное раздражение. – Я – синица в руках вашей директорши. – Или золотая рыбка в её аквариуме. – Всё, что моя семья делает для школы, мы делаем добровольно и с удовольствием, – сообщил Анисим. – Мы все тут учились, и Софья Петровна была моей классной дамой. – Поэтому Цыпа её не трогает? – И поэтому тоже, – не стал скрывать Анисим. – Почему же остальных задирает? – Потому что школа без хулигана – не школа. – Вы были таким? Она думала поддеть Чикильдеева, но получила неожиданно правдивый ответ: – Какое-то время. – Анисим выдержал короткую паузу, словно вспоминая шебутное детство, и сменил тему: – Валерия Викторовна, вы знаете, что о вас легенды ходят? Мол, появилась красивая учительница, катается на мопеде с распущенными волосами, как ведьма… – Как ведьма? – мгновенно среагировала Лера. – Красивые женщины часто оказываются ведьмами. – Анисим подмигнул девушке. – Вы разве не слышали? – Так будьте осторожнее, – не осталась в долгу Лера. – Спасибо за предупреждение… Можно вопрос? – Кто будет позировать? – Нет, я в кружок не пойду, у меня ни разу не проявился талант к рисованию… – Анисим потёр кончик носа. – Скажите, зимой вы тоже будете на мопеде кататься? – Буду пешком ходить. – Далековато до школы добираться. – Знаете, где я живу? – прищурилась девушка. – Городок у нас маленький, все всё обо всех знают. – Ну и ладно, знайте, – Лера повернулась к мужчине спиной, – Анисим Андреевич… – Что? – встрепенулся тот. – Ничего… * * * Ничего не изменилось. Вместо брусчатки – асфальт, но это почти везде. Это в Европе стараются по возможности сохранять, а на Руси всегда стремились к новому, ломая при этом старое, и новомодный асфальт потёк меж старинных домов старинного города… Привычно… Ещё появилась пара новых домов, пара старых… В смысле, новых – совсем недавних, а старых – построенных ещё раньше, но после того, как Бруджа появлялся в Озёрске в прошлый раз. Причём настолько «после», что успели обветшать до совершенно неприличного состояния. Но эти коробки не жаль. А вот дома действительно знаковые, которые Пётр помнил хорошо и с которыми обязательно «здоровался», приезжая в город, эти дома и сейчас выглядели прилично. За ними ухаживали. Реставрировали. Школа, построенная на средства купца 1‑й гильдии Дорофеева, – в центре города, обнесённая садом, с высокой крышей и большими окнами. Красавица краснокирпичная – стоит. Бадеевская больница – созданная и содержавшаяся на средства промышленников Бадеевых – на месте. Озёрский музей – не в честь города, как считалось теперь, а открытый подвижником графом Александром Александровичем Озёрским ещё в одна тысяча восемьсот двадцать первом году. Первоначально граф хотел увековечить память озёрцев, проявивших мужество и героизм в Отечественной войне, как дворян, так и солдат, но потомки его экспозицию расширили, и теперь музей рассказывал о многих поколениях действительно заслуженных местных. Музей на месте, никуда не делся. У дверей табличка: «Отреставрирован на средства семьи Чикильдеевых». Появились, значит, новые купцы в Озёрске. И хорошо. Потому что если дома на месте, значит, и город на месте. И он, одинокий и потерянный, пытающийся исправить старую ошибку масан… И он на месте. Всё, как тогда… Тогда, в двадцатом, он приехал в Озёрск на пару месяцев, на разведку, посмотреть, что способна противопоставить фата Юлия, подготовить визит кардинала. А получилось так, что приехал на без малого сто лет. Чуть ли не на всю жизнь. Проклятый город отнял самое дорогое – отца – и не планирует отдавать. Но почему проклятый? Бруджа неожиданно понял… Не сейчас, отнюдь, не сейчас, в одиночестве прогуливаясь по старым улицам… Нет. Бруджа понял ещё несколько недель назад, когда Эльвира освободила его в их доме. Она открыла крышку фляги, Пётр вылетел, трансформировался из тумана в тело, прошёлся по гостиной, вышел на террасу-причал, постоял, слушая едва различимый плеск Тёмного озера, увидел городские огни на том берегу и понял, что его сюда тянуло. По-настоящему. Он знал здесь каждую улицу, каждый дом. Не новостройки, но старые камни, те, что в основании, что помнили Озёрск древним. Облик города менялся, но основа оставалась прежней, как ни крути, как ни заливай её кровью или ядом – основу убить трудно. Основа держит. И Бруджа знал фундамент, на котором покоился Озёрск, и не испытывал к его камням ненависти, не считал проклятыми. И уезжая – скучал. Только теперь он понял, что за чувство сверлило его в Скандинавии и Америке, в Африке и лабиринтах Сингапура – ностальгия. Город, который он хотел ненавидеть, сожрал его душу и тянул к себе. И Пётр тянулся. «И эта церковь… – Вампир поднял глаза на крест. – Церковь Архистратига Михаила». Тогда, в двадцатом, она показалась красивой. Во время войны Бруджа помнил её потрёпанной, даже обшарпанной, как некоторые нынешние дома. А сейчас отреставрированная церковь вновь выглядела как новенькая. «Всё движется по кругу…» От рождения к смерти, в жизнь через прах, поднимаясь через самую нижнюю точку и никак иначе, потому что крутится запущенное Спящим Великое Колесо, смеясь над теми, кто утверждает, что что-то может остановиться… «Какая разница, что куда крутится? Я должен спасти отца. Я обязан!» |