Онлайн книга «Семейное дело»
|
Бруджа повернулся, намереваясь вернуться к оставленному ещё у школы мотоциклу, и вздрогнул – поперёк главной площади Озёрска брёл, слегка пошатываясь, Красная Шапка. КРАСНАЯ ШАПКА! Всё как положено: кожаные штаны, кожаная жилетка, грубые башмаки, тяжёлый пояс, правда, без оружия, татуировки на всех открытых свежему воздуху частях тела и красная бандана на лысой голове. «Откуда здесь Шапка?!» Обалдевший вампир накинул на себя морок, стал невидимым для окружающих и сделал несколько шагов вслед за дикарём. Вовремя сделал, чтобы услышать обращённый к Шапке возглас: – Добрый вечер, Газон! А я всё думаю, куда вы запропастились? * * * – Здравствуйте, Газон, – поприветствовал дикаря интеллигентный слесарь Столяров. И даже привстал со скамеечки. – Давненько вас не было видно. – Мы вроде на «ты», – припомнил остановившийся дикарь. – Как вам будет угодно. – Во… Угодно будет так, мля! – Газон крутанул башкой и растопырил лапы. – Здорово, брателло! – Здравствуйте. Несколько секунд далеко не богатырского сложения Шапка крепко тискал ещё более щуплого знакомца, после чего отпустил и осведомился: – Скучал по мне? – Не без этого… В действительности они снова, как намагниченные, притянулись друг к другу. Николай Матвеевич в очередной раз оказался без собутыльника и печально цедил коньяк из новой фляжки, сидя на неприметной лавочке неподалёку от дома. Выпивать рядом с местом жительства слесарю не позволяло воспитание, а выпивать в квартире – скука. Николай Матвеевич отчаянно нуждался в собеседнике, и таковой неожиданно объявился. Потому что Газон целенаправленно шёл именно к Столярову, резонно предположив, что самый грамотный из его местных знакомцев должен всё-всё-всё знать о старом кладе. – Изволите глотнуть? – Я сегодня не пустой, – с гордостью сообщил Шапка, протягивая слесарю бутылку виски. – Сам глотни! – С удовольствием. – И закуску тоже. Газон щедро вывалил нарезку ветчины, сыра и хлеба, превратив лавочку в стол и вызвав законный вопрос: – На работу устроились? В другой раз подобное предположение вызвало бы у Шапки бурный гнев, но сейчас вопрос оказался тесно сплетен с интересующей дикаря темой, и он не только ответил, но даже добавил несколько необязательных подробностей: – Ага, устроился. Я теперя на курорте новом, что вместо графьёв строят, охраной вштыриваю. Несколько секунд Николай Матвеевич переводил услышанное, после чего уточнил: – Сторожем на стройке Чикильдеевых? – Ага. – Поздравляю. – Выпьем! – Ну, раз повод есть… – Поводов столько, что скоро поводок треснет… – Газон помнил, что в плане выпить его человский приятель выносливостью не отличался, и после второго глотка поспешил перейти к делу. – Мне тама, у графьёв этих, все уши прожужжали насчёт сокровищ древних… – произнёс он, аппетитно уплетая ветчину. – Которые царский ещё режим от народа поныкал… – Клада графини Юлии? – Ага. – Есть такое дело, – согласился слесарь, надкусывая сыр. – Народ тама аж слюнями исходит весь. Как будто клад этот прям под ногами валяется, – вальяжно продолжил Газон, внимательно следя за выражением лица собутыльника. – Типа нужно только взять его. – Сто лет уже берут, – хмыкнул слесарь. – Да всё никак не доберут. – Так он есть? – взвился Шапка. – Говорят. – И не видел никто? – Увидели бы – так нашли. – Мля… верно. – Газон сложил два и два и восхитился умом слесаря. – Как если найти, так сразу украли бы – народ у нас тот ещё… в этом плане совсем ненадёжный. – Тут ещё вот какое дело… – Столяров закончил с сыром и принялся задумчиво жевать кусочек ветчины. – Графиня Юлия с дочерью долго после революции в усадьбе жила, и никто их не трогал, не нужны были… А потом неожиданно – ночной налёт, бой, пулемёт на крыше, семь убитых чоновцев, пятеро раненых, графиня мёртвая, дочь её пропала, и всем объявили, что в усадьбе Озёрских грелась контрреволюция. – Раз пулемёт был, значит, всё правильно, – со знанием дела произнёс Шапка. – Какая же контр-революция без пулемёта? У нас, к примеру, пулемёт – первый признак мятежа, и за него Копыто повесить может. – Извините? – опешил Николай Матвеевич. – Не бери в голову, – опомнился дикарь. – Пьяный я, пьяный. Так что там насчёт пулемёта? – В те времена у многих на чердаках пулемёты лежали. – Времена всегда одни, – махнул рукой Газон, припомнив арсенал Южного Форта. – И больше никто в ту ночь не погиб, только чоновцы и женщины… – Столяров помолчал. – А в действительности они напали на усадьбу, чтобы сокровища взять… – Откуда знаешь?! – выдохнул Шапка. – Отец рассказывал, а ему – дед мой, – ответил Столяров, не обратив внимания на неожиданную горячность собеседника. – Дед слышал, как после налёта председатель ЧК тогдашний со своим подчинённым ругался крепко. Мол, наводка оказалась неверной. А подчинённый отвечал, что сокровища глазами своими видел, но графиня успела их перепрятать. – А дед твой откуда знал? – Дед с тем чекистом, Петром Бруджей, в соседних комнатах жил. – Интересно… – Газон снял бандану и почесал лысую голову – прямой массаж черепа иногда помогал ему думать. Не так эффективно, как виски, но достаточно хорошо. – Значит, сокровища есть… – Были, – поправил его собутыльник. – Но где они, никто не знает… – Не знает. – А чекисты те? – опомнился дикарь. – О которых ты рассказывал. Они небось ближе всех подобрались тогда, а? Может, они и взяли наше золото? – Наше? – удивился ещё не до конца пьяный слесарь. – Я шутейно. – А-а… – Столяров явно начал сдавать, и Шапка понял, что доливать челу не следует. – Товарищ Бруджа уехал, перевели его в Петроград. А товарищ Лациньш вскоре смерть принял страшную: нашли его на улице обескровленным. – Слесарь вздохнул. – Десятерых заложников тогда чекисты расстреляли, но так и не выяснили, кто товарища Лациньша убил и почему именно так. «Надеюсь, тот, кто убил, сюда не вернётся», – едва не ляпнул Газон, которому очень не хотелось связываться с вампирами. Поведанная Столяровым история окончательно убедила дикаря в том, что сокровища существуют и до сих пор не найдены, прояснить оставалось всего один момент. – Слышь, брателло, а папа тебе не рассказывал через деда про ещё одного перца тутошнего, по фамилии Кумарский? Или Кумаревич? Или Кумар? |