Онлайн книга «Посмотри в глаза чудовищ»
– А тот парень? – Сгорел. Его невозможно было оторвать от бочки… – Значит, раскаляется… – Да. Минут за пять раскалилась добела, потом начала плавиться. Жар все сильнее и сильнее… Я посмотрел на индикатор, который дал мне М. Кристалл не светился. – Надо выбираться наверх. Наши явно высадили десант. Кроме того, лупят из орудий… – Это все так, Ян. Но, видите ли, мы нашли место хранения настоящего оружия возмездия. – Еще одного? – спросил он с ужасом. – Другого? Я кивнул. – Что же это? Газы, бактерии? Чума? – Железные солдаты. Оживленные. Я не думал, что у них это получится… – Что же делать? – Будем надеяться, что эти чертовы бочки достаточно могучи, чтобы прикончить тут все – и живое, и железное… – Сзади пожар, сэр, – негромко сказал Филя. – Вижу… Дальний конец коридора багрово светился. Судя по плану подземелья, вернуться на поверхность тем же путем, каким пришли, мы уже не могли. Но где-то невдалеке находилась еще одна выходящая наверх шахта… То, что нас не перестреляли на выходе, было самым большим чудом этого дня. – Майор Бонд, мне приказано немедленно сопроводить вас к командиру, – сержант морпехов был бледен, как масхалат. – Нет, – решительно пресек я его речь. – Взрывчатку, мины – в руки и вниз! Еще не все сделано… Короткое замешательство. Взрывчатка где-то в другом месте, мин нет. Ощутимое тепло из жерла шахты. Трупы в блекло-серых маскостюмах навалены волной. Никому не охота идти вниз, в крысиную темь. Оттуда выбираются по одному, по два сине-бледные люди, стоят, подняв руки. Их торопливо отводят в сторону. Наконец приносят взрывчатку. Я иду первым, расшвыривая встречных. Две пули засели в левом плече, они дадут о себе знать, но потом. Пока не больно. Мертвые эсэсовцы под ногами. Жар гонит на поверхность всех. Поворот, еще поворот. Флеминг хромает рядом, говорит что-то, я отвечаю – и тут же забываю и реплику, и ответ. Все уже кончено. Если стреляют, то в себя. Как здесь, например: и здесь. Ведут кого-то страшно знакомого, только потом понимаю: Гитлер. Какие-то бледные девки с черными кругами вокруг глаз. Еще поворот. Вот этот коридор и штольня. Морпехи обгоняют. Не только жар, но и дым, едкий дым. Противогазы. Резина обжимает лицо. Здесь. Боюсь открыть калитку. Открываю. Темнота. Никто не стоит и не ждет. Закладываем фугас, шнур в коридор – займется от огня. Бегом наверх. Обжигает шею. Воздух полон огня. Горящие бумаги под потолком – навстречу. Поворот. Сюда! Кто-то проскакивает и мечется теперь в дыму. Сюда, солдат! Бежим нестройной толпой. Резина раскалена. Не выдерживаю, срываю маску. Дым с запахом горящего камня. Падаем на снег. Взрыв, и взрыв, и взрыв под землей. Огонь и дым вылетают оттуда, где мы только что были. Раскат – земля трясется всерьез. Мы отползаем, или нас оттаскивают. Рев. Черно-дымный ком вылетает из жерла шахты и катится по снегу, не желая остановиться. Автомобиль, маленький «хорьх»-амфибия. Из него выпадает ком поменьше и катается по снегу. Пламя гаснет на нем, и черный закопченный человечек приподнимается на четвереньки… Я почему-то заранее знаю, что это Зеботтендорф. Дым бьет из шахты подобно черному опрокинутому водопаду. На небольшой высоте ветер перехватывает его и, распластывая, несет в море. В море наш корабль, осевший на корму. И вдали – высокие дымы эскадры… Дальше был новый бег, по леднику, хватая ртом воздух. Зеботтендорф продолжал кричать: «Уходите! Уходите как можно дальше!» Он кричал это по– немецки, по-французски и по-английски, и – странное дело – ему как-то сразу поверили. И потом, когда за спиной с грохотом армейского склада боеприпасов встала земля вперемешку со льдом и в небо ударил поток белого огня, мы были уже достаточно далеко, чтобы уцелеть. Лед подбросил меня, как гимнастический трамплин, и я, распластавшись в воздухе, долго летел, пока не поймал руками снег. Потом меня катило вперед, и я оказался в куче многих немецких и американских тел, задержавшихся в выемке под застругом. Было во всем этом что-то от штурма Шамбалы… Потом с неба стали падать камни. И мы бежали дальше под этим каменным градом, молясь, чтобы – миновало… Кровавые ошметья оставались от человека, если его молитва не была услышана. Наконец, кончилось и это. Главное, дальше было некуда бежать: все мы, правые и виноватые, сгрудились на тупом, как сундук, обрубке ледяного мыса. Серые волны накатывались и ударяли в него своими свинцовыми головами, и то ли от этого, то ли от бушующего позади катаклизма лед вздрагивал и томительно стонал. «Грант» качался в полумиле от нас – далекий, как Марс. К нему подплывали несколько шлюпок и плотов: часть десанта – та, что осаждала главный вход – успела погрузиться. Я подошел к барону. Он был красный, как вареный рак. Шкура, опаленная местами дочерна, свисала с него лоскутами. Тем не менее барон твердо стоял на широко расставленных ногах, как старый боцман в зыбь. Кто-то сердобольно накинул по него поверх сгоревшей формы огромную шинель рядового. Рядом хлопотал санитар. Вокруг бродили солдаты – большинство без оружия, но кое-кто автоматов не бросил. Уцелевшие моряки и морпехи поглядывали на них настороженно. – Безнадежен, бригадефюрер, – сказал мне с тоской санитар. – Ожоговый шок. Боюсь, что он ничего не понимает… – Все я понимаю, – зло и сипло сказал Зеботтендорф. – Что вы сделали с «горячей Гретхен», Николас? Похоже, что удивить его своим появлением здесь не смог бы и сам царь Ашока. – Гретхен у меня не было ни одной, – сказал я. – Тут я чист. – Я имею в виду термические бомбы. Как вам удалось разбудить их? – Не знаю, – сказал я. – Похоже, мы не добили кого-то из обслуги. Он посмотрел на меня, понял, что я не вру, и заплакал. – Предусмотрели все, – сказал он. – Все, кроме этого… – Не расстраивайтесь так, барон, – сказал я. – Сами виноваты. Дался вам тогда этот тетраграмматон… – Дался! – гордо смахнув слезы, сказал барон. – Все-таки дался. Арийский гений возобладал. – Гений, – я поежился, вспомнив кошмарную железную леди. – Кто у вас делал эти фигуры? |