Онлайн книга «Посмотри в глаза чудовищ»
Он лежал и видел, как в трехстах метрах от него к «фокке-вульфам» подвешивали бомбы. Потом в кабины забрались летчики, фонари закрылись, и обе машины вырулили на старт. Пилоты были опытные, полоса широкая, самолеты пошли на взлет парой. Андервуд помолился и припал к пулемету… Ведущий даже не оторвался от полосы: задрал хвост, задымил и порулил куда-то в сторону, в заструги. Там он и обрел покой. Ведомый успел поднять машину в воздух, но из полусотни пуль, всаженных Андервудом почти в упор, штук двадцать оказались счастливыми: Самолет завис над полосой, развернулся вокруг оси и опрокинулся на спину – метрах в ста от капрала. Бомбы, к счастью, не взорвались. Собаки понесли. Эскимосские лайки показали себя как добрые боевые кони, прошедшие Тридцатилетнюю войну. У капрала осталась одна забота: не отцепиться от нарт… Позади взлетали тонны ледяной крошки: корабельные четырехдюймовки нащупывали танки. Мы этого не знали и знать не могли. Предполагать же следовало самое худшее. Зазуммерил телефон. Я поднял трубку. От нее непонятно и кисло воняло. Запах напоминал почему-то о Париже. Старом до-еще-той-войны Париже. – Первый и второй – в ангар, – сказал в трубке. – Первый и второй. Поздравляю вас! – Спасибо, – сказал я. – Первый и второй. Понял. – Победы вам, герои! – Что наверху? – спросил я, но мой собеседник уже отключился. И тут же загудели электромоторы. Стальная дверь начала раздвигаться. А мы-то думали, что открыть ее можно только изнутри… Сейчас все может кончиться. Морпехи навели стволы. Тупая морда маленького оранжевого локомотива просунулась в проем. За ним втянулись две порожние платформы. Машинист в зеленом комбинезоне поднял руки. Впрочем, Филя к таким условностям относился легкомысленно… – Что вы собираетесь делать, Бонд? – спросил Флеминг, когда увидел, что я присматриваюсь к управлению локомотивом. – Нам же приказали быть в ангаре, – сказал я. – А для немцев приказ – дело святое. – Но как же?.. – Ян, остаетесь за старшего. В крайнем случае, если уж совсем не повезет – держитесь до последнего. Пока что лучше ничего не трогать, особенно эти штуковины. Кнопки тоже лучше не нажимать. Кроме вот этой, видите: «Блокировка дверей»? Когда мы уедем… – Зачем? – Да как вам сказать: Надо же выяснить, что здесь происходит. В жизни немцы значительно умнее, чем в голливудских и советских фильмах. – А в английских фильмах немцы, наоборот, очень умные, – сказал Флеминг. – И что из этого следует? – Следует то, что вам надлежит сидеть тихо, но не позволять себя убить. Вы еще понадобитесь человечеству. – Я уже замечал, что вы изумительно уходите от ответов. – Да? Не замечал: Господи, Ян, мы в окружении, а в окружении есть лишь две тактики: не обнаруживать себя до последнего или появляться ниоткуда. Но второе требует специфического опыта. У меня он есть. – Слушайте, Бонд: Допустим, мы будем сидеть очень тихо: и все-таки нас здесь нащупают. Должны нащупать. И мы будем держаться: сколько? Допустим, у врага не будет новых сюрпризов для нас, – он кивнул на дверь, в которую въехал маленький поезд. – Но патроны имеют свойство рано или поздно кончаться… Я помолчал. Флеминг был прав. – Я не могу отдать вам прямой приказ, Ян. Судя по всему, эти штуки, – я показал на уложенные в гнезда металлические чушки, – и есть то самое сверхоружие. Атомные бомбы, может быть. – Значит, штурм будет жесточайшим: Что мне с ними делать? Есть ли способ их: испортить? Взорвать? – Не знаю, Ян. Но – постараюсь узнать. Остальное – на ваше усмотрение. – Бонд! Вы не должны: в такой ответственный момент… – При возвращении я постучу вот так, – я показал: тук, тук, тук-тук. Нас вывезло в длинный низкий ангар, где в два ряда, носами навстречу друг другу, стояли небольшие безмоторные самолеты странной формы. На спине каждого, ближе к хвосту, лежали толстые трубы. – Мать моя женщина, – тихо сказал Филя. – Так это же «Фау-1». Мы их в Пенемюнде сотни две целыми взяли. – Которыми Лондон обстреливали? – решил уточнить я. – Так точно. Я внезапно понял, что мы говорим по-русски. Пока ехали, Филя отчитывался о своем боевом пути в стиле американской казармы, а тут – на тебе… – Конь в пальто скачет, – объявил Филя. Между самолетами неслось нечто в комбинезоне и с черным от машинной грязи лицом. – Я приказал что? Я приказал прибыть Первому и Второму, гром, молния и четыре свиньи вам в жопу! Вы кто такие? Я поднялся с сиденья и одним движением плеча скинул плащ. Явление генеральского мундира по эффекту могло быть сравнимо разве что с ударом конского копыта в лоб. Существо в комбинезоне повисло в воздухе, хватаясь не то за кобуру, не то за сердце. – Болван, – сказал я. – Нет, вы хуже болвана: вы паникер. Вы намеревались израсходовать оружие возмездия на отражение мелкой неприятельской атаки. Расстрелять, – кивнул я Филе. Как-то очень внезапно мы оказались в молчаливом полукольце людей в таких же грязных комбинезонах и с понурыми физиономиями давно и безнадежно бастующих английских шахтеров. – Я: исполнял приказание, – выдавил из себя приговоренный. – Нюрнбергский трибунал признал, что исполнение преступного приказа не является смягчающим обстоятельством для подчиненного, – сказал я. – Всем разойтись по местам. Унтершарфюрер, исполняйте. Филя взял приговоренного за шиворот и вынул из его кобуры «вальтер». Тут под потолком захрипел динамик, и до боли знакомый пронзительный голос завопил… – Веркау, что вы там копаетесь? Эскадра уже миновала второй пост! – Разрешите связаться с начальством, бригадефюрер? – чумазый Веркау почуял возможность избежать расстрела за преступление, которого не совершал. – Это директор! Это он приказал! Он меня и после смерти… – Солдаты! – вскричал я. – В то время как ваши братья в горах Тироля ведут неравную борьбу с жидо-большевистскими полчищами и примкнувшими к ним финансовыми олигархиями, вы, окопавшись в безопасной и уютной Антарктиде, ковали оружие возмездия! И вот в решающий час, когда осталось всего лишь нанести последний решающий удар по врагу, поразив его в самое его ядовитое сердце, паникеры в штабе, пользуясь болезнью фюрера, готовы пожертвовать всем ради спасения своих жалких потрохов, за которые в базарный день последний нищий не даст и двух пфеннигов! Это измена! Но мы знаем, как следует поступать с изменниками! Они будут повешены на собственных кишках, а вокруг будут летать окровавленные чайки и кричать: «Смерть предателям! Смерть негодяям!» |