Онлайн книга «Кесаревна Отрада между славой и смертью. Книга 1»
|
Саня медленно покачала головой. – И что же было потом? – А потом мы пошли… куда-то ночевать… ну да, негде же… и всё. Больше не помню. Очнулась на скамейке. Нога болит. – Ладно, давай ногу посмотрим, – сказал Пал Сергеич. – Марина, помоги ей. – Пошли, – протянула руку женщина в колпаке. Медсестра, сообразила Саня. Что-то начинало в память возвращаться… Она положила Саню на кушетку за ширмой и помогла стянуть джинсы. Колено, оказывается, было обмотано серой тряпкой. Медсестра разрезала эту тряпку и отняла её от тела. Саня вскрикнула. Медсестра высвистела какую-то мучительно знакомую музыкальную фразу. – Пал Сергеич! Тут в стационар надо… Саня приподнялась и посмотрела. Колено было багрово-чёрным. Кожа местами полопалась, и в разрывах выступала серая плоть. Сразу же потянуло мерзким запахом… Врач наклонился к колену и долго его изучал, чуть поворачивая то вправо то влево. – И ты ещё как-то ходила… – проговорил он. – Н-да… – Что, сильно плохо? – Весьма. Что же это за крокодил тебя покусал? Явно не собачьи зубы… – Уж там – не собачьи, – возразила из-за спины его медсестра. – Сейчас таких держат – из окошка смотреть страшно, не то что мимо идти. – Возможно, возможно… – протянул врач. – Сама не помнишь? И вообще – ничего не вспомнила? Саня покачала головой: – Только – день рождения. Четвёртого апреля. Значит, двадцать мне лет. – Поздравляю, – сказал Пал Сергеич. – Давай-ка, Маринка, мы её тут немножко обиходим, потом в гнойную хирургию сдадим. Потому как укус неизвестного животного карается прививками от чего? От бешенства… – В больницу? – вдруг забеспокоилась Саня. – Я… Мне нельзя в больницу. – Это ещё почему? – Не знаю… Что-то мелькнуло… – Дуришь ты нас, красавица, – сказал врач. – Ну да ладно: не наше это дело. Дури на здоровье. А в больницу не могу тебя не направить, ибо нога тебе ещё пригодится. Там тебя заодно и на предмет ку-ку посмотрят… – он пошевелил пальцами у виска, и Саня его поняла. – Я не дурю, – сказала она. – Ну-ну… Он взял что-то с поднесённого медсестрой маленького столика и стал что-то делать с Саниным коленом, и это было так больно и так страшно, что Сане пришлось откинуть голову и зажмуриться. Но и при зажмуренных глазах она продолжала что-то видеть. Серые стены уходили в высь. Над ними открывалось небо – безумное, страшное небо. Колдовское небо без звёзд… Саня тут же распахнула веки. Низкий потолок в трещинах… Но теперь и сквозь этот потолок она продолжала видеть высокие серые стены какого-то дьявольского лабиринта – того, что люди тщатся от себя же и скрыть, загромождая всё вокруг деревом и камнем, воздухом, облаками и светом. Конечно, эти серые стены были теперь почти незаметны, лишь угадывались, словно бы проступая сквозь ближние предметы в облике теней и трещин – но Саня знала, что в любой момент может увидеть их, стоит лишь поднять глаза к небу. И, может быть, по очертаниям того колдовского неба, зажатого меж стен – определить свой путь… Она подняла руку и коснулась левого глаза. Это что-то должно было означать. Но глаз был как глаз – круглый и плотный под веками. Потом она вспомнила. В глазу когда-то было пятнышко. Золотое пятнышко. Теперь его не стало. Хотя… Она ещё раз посмотрела вверх. Серые стены видны были как бы сквозь лёгкое – легчайшее – золотое мерцание. Золотую паутинку. Пятнышко расширилось, подумала Саня. Оно расширилось, и я на всё смотрю просто сквозь него… – Транспортировку заказывали? – просунулась в дверь маленькая мордочка, а следом за мордочкой и всё остальное, тоже маленькое. – Хорошо у вас, Паша, тихо… Саня сосредоточенно смотрела на вошедшего… –шую… Да, пожалуй, вошедшую. Она была как-то связана с тем золотым пятнышком… – Привет тебе, золотко, – откликнулся Пал Сергеич. – А у вас что, завал? – Затишье, я бы так сказала. Ты только посмотри на эту погоду. Все вздрогнули и напряглись. Что будет, когда похолодает… – Вчера был тяжёлый день. Ребятишки в основном. А сегодня пока вот – тьфу-тьфу… Чаю хочешь? – Нет, поеду. Кого везти? – Да вот, девушка в какую-то переделку попала. Животнопокусанность, флегмона области правого коленного сустава. Тотальная амнезия. – То есть что: черепно-мозговая? – Не похоже. Мозги ей, конечно, надо будет глянуть на просвет, но это не самое срочное. Всего-то делов: не помнит, что делала два последних месяца. Больше никакой симптоматики. И не ширки. Ни одного следа иголки. – Интересно… – маленькая докторша смерила Саню взглядом с ног до головы. – Может, дуру гонит? – Может, и дуру, – согласился Пал Сергеич. – Да не наше это дело, золотко. Наше – направление движения правильно придать, – и он подал ей листок бумаги, на котором перед этим что-то написал. – Вот и я об этом… – докторша прочла бумагу, покачала головой. – И фамилию не помнишь, да? – Не помню, – виновато сказала Саня. – То есть, наверное, помню… чувствую, что помню… а вот тут что-то не пропускает… – она тронула левую бровь. – Проводочек порвался, – согласилась докторша. – Ну, а головой точно не билась? – Н-не знаю… вроде бы нет… – Или просто не помнишь, билась или нет? – Да. Просто не помню. – Перепиши, Паша. Поставь ей подозрение на черепно-мозговую травму. Потому что иначе повезу я её в гнойную, там меня с нею заворотят в психушку, а из психушки так и так – в неотложку. Я три часа проезжу, а у нас сейчас четыре машины. А с подозрением на ЧМТ я её сразу сдам в неотложку, пусть там разбираются. Это не один час – ЧМТ раскручивать. Положат под наблюдение. А с остальным – гнойное отделение у них есть, психиатр у них свой… так что всё будет в порядке. – Хитрая ты, золотко. – Покатайся с моё. Сидишь в этом отстойнике, жизни не знаешь. Саня слушала их в пол-уха. Память у неё – да, была маленькая, но зато всё, что в ней имелось, использовалось на тысячу процентов. Тот диалог, услышанный ею во время бегства от Машкиного подъезда… Конечно. Ищут её. Ищут как? Звонок в больницу: у вас нет девушки, которая не помнит своего имени? Ах, есть. Сейчас мы за нею приедем… Чудо, что ещё не позвонили сюда. Может быть, потому, что совсем рядом, слишком рядом – в мёртвой зоне. – Я вспомнила, – сказала она. – Я фамилию вспомнила. На неё посмотрели – очень одинаково. – А больше ничего? – спросила докторша. – Не знаю… мне нужно отвлечься, думать о другом – тогда всплывает… – это была почти правда. – Алексеева… Александра… Павловна. Да. Это я. |