Онлайн книга «Моя жена Любовь Орлова. Переписка на лезвии ножа»
Г. АЛЕКСАНДРОВ – П. АТАШЕВОЙ 15. I.30 г. Rotterdam Голландские приветы будут иметь последствия полезные для нас и для нашей прессы, но немного позже, ибо надо все увидеть и записать. Целую. Гриша. Пока Александров на все смотрел и записывал «для прессы», Эйзенштейн под тем же псевдонимом «О Рик», опубликовал в Москве один из таких «голландских приветов». «О нечестивом Эйзенштейне и храбрых католиках», – назвал он свой «привет» и рассказал: «В почетный комитет для приема советских гостей вступил даже редактор католической газеты “Маас Босте” и член цензурного комитета патер Хиацинт Херманс. Это, конечно, не могло послужить поводом к большому увеселению группы (советской. – Ю. С.). На следующий день на страницах “Маас Боста” появилась престранная и поучительная статья:“Им показалось странным, что патер принял участие в приветственной комиссии. Они, должно быть, не понимают, что и католики способны наслаждаться их глубоко человечными и благородными произведениями…” Патер Хиацинт? Верить ли глазам своим? Поэт и автор “Героической песни римских деяний”, главный редактор римско-католических киноуказателей, советник центрального цензурного комитета! Достаточно известно, что советские агенты готовы вступить в сделку с самим дьяволом, чтобы служить идее своего бога Ленина. Но чтобы в Роттердаме их встречали с кропилом и святой водой… этого мы терпеть не можем!» Г. АЛЕКСАНДРОВ – П. АТАШЕВОЙ (без даты) Дорогая Перл! Извините! Не пишу оттого, что времени нет, а главным образом потому, что переживаю ВЕСЬМА сложный психологический (вульгарно выражаясь) момент. Переломный момент. Огромное количество впечатлений и возможность сравнений сделало свое дело, и старого (вернее, молодого) Александрова уже нет. Новый Александров напишет Вам через несколько дней, когда уляжется буря и мозги примут положение равновесия. Ежедневно пишу по 20–25 страниц дневника – и удивляюсь на свои способности столько писать. Голландия интересна и особо своеобразна, и невозможно в письме о ней написать. Сейчас С. М. получил Ваше письмо – читает, не дает, но говорит, что с деньгами какая-то ерунда. Перл – хорошая моя – напишите и мне, ибо люблю Ольгу сильно, и ее денежный вопрос меня беспокоит. Не могу, не могу писать в эти дни. Письма не могу писать. Вот отчего мои письма редки и бессодержательны. Ибо все деловое настолько хорошо, что требует внимательной проработки и четкости. А в этих стремительных жизненных волнах (каждый день такой, какой бывает перед отъездом, когда не успеваешь сделать всех необходимых дел) нет возможности остановиться, взвесить факты, события и мысли. Вся моя надежда на «Сан-Мориц», на две недели, которые мы проведем в этом швейцарском курорте и в течение которых я мечтаю написать много статей и настоящих писем. Мы ждем визы швейцарской для Эйзена, ибо у меня виза есть, а Тиссэ уже там. Там же мы будем встречать Новый год, для чего вынуждены заказать завтра смокинги в кредит, ибо без этой прозодежды пообедать даже не пустят, «е… и… мать!». 20-го, в пятницу, С. М. прибыл из Лондона на вечер, который устроило парижское постпредство СССР. Показывали «Генералку» – успех большой. Французы в восторге. Постпредство тоже. Доклады Эйзена в Лондоне прошли хорошо. Мы еще должны после Швейцарии 2 доклада в Бельгии и 3 доклада в Голландии. После чего вернемся в Париж, и к этому времени решим, с какой фирмой связывать свою судьбу, и, очевидно, подпишем договор. Интересных вещей огромное количество – дай Бог силы все это написать и сообщить. Торчу на фабриках, на съемках, сам снимаю маленькие эксперименты и чувствую всю огромную силу этого нового явления в человеческой жизни. Люблю Ольгу безумно и скучаю! Глава этих дней в моих дневниках называется «В ВЕЛИКОЙ ТЕНИ» [139] . Это обо мне. Ваш Гриша. Г. АЛЕКСАНДРОВ – П. АТАШЕВОЙ 3. II.30 г. Дорогая Перл! Извиняться нечего, ибо день и ночь снимаем [140] . Осталось три-четыре дня, чтобы кончить декорации. Потом будет легче. Снимать тонфильм очень интересно и очень тяжело. На подготовку и регулировку каждого куска уходит час или два. Но в общем снимаем хорошо. Научились многому и каждый день учимся еще [141] . Что будет? Эйзен изредка приезжает гостем с журналистами и дает интервью. В общем, все в порядке. Г. АЛЕКСАНДРОВ – П. АТАШЕВОЙ 28. II.30 г. Перл! Павильоны окончены. Безжалостная точность работы ателье сменяются партизанщиной неопределенной работы на натуре. Теперь мы зависим от капризов солнца, и в моменты этих капризов будет время писать письма, статьи и собраться с мыслями. А от одной мысли, что надо собраться с мыслями, берет страх, ибо собраться с таким количеством мыслей, которые у меня в голове навалены – это страшнее, чем собраться умереть. Я поставил себе чрезвычайно сложное задание, чтобы понять возможности тонсъемки. И от этого паузы и ошибки, но результаты все же вдвое или втрое лучше, чем все, что здесь делается. Это приятно, и за это люди уважают. Зато в следующей работе этих ошибок не будет, а следовательно, и качество еще возрастет. Школу ателье я закончил. Теперь предстоит более тонкая учеба, ибо едем на берега океана (в Бретань. – С. Ю.) снимать бурю, и моей изобретательности надо будет бодрствовать и быть начеку. |