Онлайн книга «За право летать»
|
– Может, охрану вам выделить? – в раздражении спросил он наконец. – Лучше танк. Права у меня есть. – Все хохмочки строишь. Ты где сейчас? Адам назвал адрес. – Оперативная машина в разгоне. Освободится – пришлю. Ждите. Сами никуда не суйтесь. – Вы это серьезно? – У нас только что подстрелили охранника. Почтальон. Компрене? – Взяли? – Ушел. Наш парень жив, но тяжелый. – Сидим и ждем. – Шутить Адаму расхотелось. Какие уж тут шутки. Он не успел положить трубку, как раздался звонок в дверь. Почти сразу щелкнул замок. Адам остро ощутил отсутствие пистолета… – Ну, наконец-то! – преувеличенно весело сказала Лионелла. – Все, все, теперь за стол… – И речь сменилась неразборчивым шепотом. Вита подошла к Адаму сзади и легонько шлепнула по плечам: – Отбой. Расслабься. – Да я вроде бы… – Адам смутился. – Очень заметно? – Внешне – почти нет, – сказала Вита. – Понял. А кто пришел? – Понятия не имею. Но кто-то свой. Чужие так не ходют. – Вита произнесла последнюю фразу специальным шпионским голосом. – Может, пойти чего помочь? – Помочь? Нам уже ничто не поможет. Стол накрыт. И правда, все давным-давно было выставлено на стол, плотненько, почти без зазоров: приборы, бутылки, бокалы, искрящиеся салатницы, наполненные многоцветными произведениями кулинарно-художественного искусства и прикрытые пленочкой, чтобы не подсохли, блюда с колбасками, ветчинками, розовыми ломтиками подкопченного сала, вазочки с оливками и солеными рыжиками, посыпанными колечками свежего лука, целые и нарезанные помидоры, огурчики разной степени солености и остроты, композиция из прозрачной семги, с фиолетовым отливом тунца и темно-красного кижуча… Золотисто-коричневая курица «Полет», уже освобожденная от бутылки, но сохраняющая гордую осанку и размашистость в движениях, заключенная в большой прозрачный термос, медленно приближалась к своему аэродрому в центре стола. Размером она была с хорошего петуха, но отличалась плавностью и изяществом бедер… Потрясенный Адам хлопнулся на первый попавшийся стул и спросил: – Это сколько нас тут ртов? – Пять! – бодро отрапортовала Лионелла и снова упорхнула на кухню. – И все это надо съесть? – робко прошептал он. – Ты, главное, начни, – посоветовала умудренная опытом Вита. – Когда станет невмоготу, сделаем «нормандскую паузу». Знаешь, что это такое? Откидываешься на спинку стула, с чувством выпиваешь большую рюмку водки, а лучше кальвадоса, но я не знаю, остался ещё у папы кальвадос, – и сидишь пять минут. После этого внутреннее пространство расширяется, открываются второе дыхание и третий глаз. – А сфинктеры? – Полковник! – укоризненно воскликнула Вита. – Виноват-с. Имел в виду четвертое измерение. Которое тоже открывается. После большой рюмки кальвадоса. А также пятая сторона света, шестое чувство… – Адам, ты руки мыл? – сурово спросила Вита. – …седьмой спутник, восьмой день недели… – Молодой человек, а я вас вспомнил! – Академик при полном параде возник в дверях столовой. – Мы с вами вели интереснейшую дискуссию, так некстати и, я бы даже сказал, хамски прерванную этими космическими бандитами. На чем мы остановились? Адам открыл рот. Закрыл. Набрал воздух… – Максим Леонилович, мне тут руки надо… – И, не договорив, позорно бежал. – Папа, он хотел сказать «Леонидович», – ненатурально скучным голосом сказала Вита. – У него был тяжелый перелет из Бейрута, потом начальство насело, потом кошелек сперли… – Украли, – автоматически поправил отец. – Нет, украли – это когда насовсем. Именно сперли. Потому что потом отдали. Представляешь, в каком он состоянии? С ним сейчас ни о чем сложнее бутербродов лучше не разговаривать. Я вон про кальвадос вспомнила, так он даже бредить начал. Кстати, там на донышке ещё осталось? – Обижаешь! – Максим Леонидович нырнул в свой кабинет и вынырнул с четырьмя экзотическими бутылками. – Что тебе налить? – «Изабеллу». Я после Зоны не оклемалась. – Крепленое? – удивился он. – Зато виноградное, натуральное, сладкое. Мне сейчас нужно: спирт, глюкоза, кофеин. – Может, лучше «Токай»? Вита тут же подставила фужер и, предупреждая возможные возражения, пояснила: – Сюда больше влезет. Кстати, а кто у нас пятый элемент? – Не уверен, что ты её помнишь. Августа, моя двоюродная… – Почему же не помню? Очень даже помню. Это которая с лысыми кошками? – Какие-то кошки были… и может быть, даже лысые. Надо будет спросить. Вернулся Адам. – Руки у меня чистые, – сказал он и даже предъявил их как доказательство. – А совесть – нет. Я на кухне, пока Лионелла Максимовна не видела, слопал кусок колбасы. Я знаю, что это поступок, недостойный офицера. И джентльмена. Но уж очень кушать хочется… такие запахи… – Гхм… – смутился академик. – Действительно, сколько можно!.. Нелла! – с выражением повторил он для жены. – Ну сколько можно ждать! – Все, все, все. – Лионелла была само спокойствие. – Никто уже никого не ждет, просто Густочке надо привести себя в порядок. Она по дороге встретилась… – …с форменными неандертальцами. Я имею в виду, что эти неандертальцы были в форме! – На сцене появилось новое действующее лицо, устремилось к столу, вывалило на ближайшую тарелку ближайшего салату и в полминуты срубало. – Звыняйте, панове, – пояснило оно после сдавленного глотка, – перенервничала. Надо срочно заесть. – Неприятности надо запивать, – со знанием дела поправил её академик. – Что предпочитаете, миледи?.. – Ма! – страшным шепотом выясняла тем временем Вита. – А на какого черта вы её сегодня одну выпустили? Да ещё в таком виде! – Не уследили! – виновато оправдывалась Лионелла Максимовна. – Я на кухню, а она – шасть… Вид у Густочки вполне гармонировал с именем и профессией – доцент-археолог: большие круглые очки, толстая растрепанная коса, белая блузка с воздушными рукавами в бантом на груди и синяя юбка-полуклеш с наскоро замытыми пятнами. Выяснилось, что Густочка, чьи интересы нервно метались между поздним палеолитом и ранним Средневековьем, не выдержала праздности и на второй день пребывания в столице метнулась в библиотеку: добыть какие-то труды, недоступные в провинции. Первый день её под смехотворным предлогом удерживали в квартире, на второй – выдумать ничего не успели, а сказать правду, естественно, постеснялись. И Густочка едва-едва не влипла, как говорится, «по самое здрасьте». |