Онлайн книга «Смерть в апартаментах ректора. Гамлет, отомсти!»
|
«Роллс-Ройс» ныряет под причудливый мостик, соединяющий сторожки-близнецы, и с тихим урчанием едет по подъездной дорожке. – И ее светлость, – с достоинством объявил Макдональд, – получит столько роз для банкетного зала, сколько соизволит заказать. – Хорошо, – ответил герцог, скрывая радость неожиданной победы. – Теперь посмотрим-ка, – он сверился с надписями на конверте, – ага, душистый горошек. Его хватит, чтобы заполнить все вазы эпохи Мин в большой гостиной. – В большой гостиной! – ужаснулся Макдональд. – В большой гостиной, Макдональд. Большой прием, знаете ли. Прямо-таки событие. – Я прослежу за этим, – сказал Макдональд суровым тоном. – И вот еще что. Ужин подадут в длинной галерее… – В длинной галерее! – Ну же, ну же, Макдональд. Большой званый ужин, сами знаете. Нечто необычное. Примерно на сто двадцать персон. Макдональд задумался. – С вашего позволения, сэр, это больше похоже на салон лайнера, чем ужин в благородном доме на современный манер. Макдональд представлял собой одну из достопримечательностей Скамнума. «Вы видели нашего прагматичного шотландца?» – любила спрашивать герцогиня, после чего обласканный вниманием гость удостаивался чести быть представленным старшему садовнику и осторожного разговора с ним. Тем не менее герцог считал, что иногда Макдональд мог утомить кого угодно. – Как бы там ни было, – произнес герцог, подсознательно прибегнув к коронной фразе своей знаменитой речи, произнесенной им в палате лордов в 1908 году, – как бы там ни было, Макдональд, поставим гвоздики. – Если вашей светлости угодно, – сурово ответил Макдональд, – я подумал, что можно и гвоздики. – Гвоздики. В длинной галерее поставят один длинный стол, и из кладовой уже принесли тридцать серебряных ваз… – Тридцать, – машинально повторил Макдональд, словно лихорадочно что-то вычисляя. – …которые наполнят красными гвоздиками. – Хортон, – твердо заявил Макдональд, – так нельзя! Когда Макдональд прибегал к такому жуткому средневековому обращению – безусловно, совершенно уместному в его родных краях, – значит, дело дошло до критической точки. Да и сам герцог целый день ждал чего-то подобного. – Так нельзя, – продолжал Макдональд с мрачной убедительностью. – Вы можете подумать, что если у вас в длинной галерее соберется сто двадцать человек гостей, то потом эти сто двадцать душ пойдут гулять по моим теплицам. И вы подумаете, что спрос уже велик: все гостевые комнаты и сорок спален, не говоря уже о дворецких, которые закрутят с моими горничными у меня за спиной! Мое же мнение таково, – закончил Макдональд с напором, оставив аргументы, – что цветам вообще не место в доме. Им расти под чистым небом и ярким солнцем, пуская сильные корни. – Ну же, ну же, милый Макдональд… – Я не говорю, что выхода нет. Возможно, вашей светлости знакома книга миссис Хантер «Полевые цветы Шекспира»? – М-м-м, не знаю… – И не надо. Она не претендует на ученость. Однако книга есть в библиотеке, и, возможно, она убедит ее светлость… – Ну же, ну же, Макдональд! – …что полевые цветы Шекспира на длинном столе будут смотреться куда более к месту, нежели мои гвоздики. Вам стоит лишь распорядиться, ваша светлость, и мои девчонки пойдут в лес от южной сторожки и нарвут сколько надо. В тридцати серебряных вазах, – с жаром добавил Макдональд, – они и вправду украсят стол! Уклончивый ответ герцога свидетельствовал о том, что он колеблется: – Честное слово, Макдональд, вот уж не знал, что вы знаток Шекспира. – Шекспир, ваша светлость, был весьма искушен в садоводстве, и хорошему садовнику надлежит знать Шекспира. В пьесе, которую скоро покажут, садовые предметы упоминаются одиннадцать раз. – Одиннадцать раз! Боже мой! – Да, одиннадцать. Трава, фиалка, роза, червоточина дважды, шипы, прививка на стволе, плод с дерева, пальма и подрезанный в цвету – чего делать нельзя. Это все есть в новой книге профессора по фамилии Сперджен. – Ах да, – неосторожно обронил герцог. – Сперджен… неглупый парень. – Это очень талантливая дама, – сказал Макдональд. Механизм империи Криспинов продолжал работать – мощно, точно и вездесуще. Мог ли Макдональд, победоносно завершив этот разговор, ощутить своим склонным к метафизике шотландским умом глубокую иронию, осознавая (несмотря на всем известную инертность герцога) присутствие всевидящего ока Криспинов? Макдональд вышел на тропинку и направился к южной сторожке. «Роллс-Ройс» резко затормозил. Лорд Олдирн поднялся во весь рост позади неподвижного шофера и театральным жестом приветствовал приближавшегося Джайлза Готта. – Похоже, это замок Барклофли, ведь так? Готт пожал ему руку и поклонился – ровно так, как кланяются малознакомым людям, имеющим влияние на короля. Затем он рассмеялся: – Вон замок, сразу за деревьями. – Одних только слуг с три сотни там, я слышал? – Скоро туда съедутся три сотни гостей, насколько мне известно. В руках герцогини все обретает огромные масштабы. – Садитесь, – с привычной властностью сказал лорд-канцлер. Когда «Роллс-Ройс» тронулся, он вздохнул: – Я боялся, что именно так все и выйдет. Анне всегда нужен большой холст. Это ошибка, которую никогда не совершал ее отец. – А разве она не управляла стариком Диллоном? – Думаю, да – как умная женщина может направлять гения. Она ограничивала его портретами, выбирала нужный момент для «капитуляции» перед Академией художеств и так далее. – Лорд Олдирн умолк. – По-моему, свою роль я знаю. А какая роль у вас? – Я постановщик. И я построил сцену наподобие елизаветинской. – Боже праведный! Где? – В банкетном зале. – Заплесневелая, сырая дыра. Значит, все очень серьезно: дерзкая постановка и трактовка Шекспира и все такое. Набежит толпа вашей ученой братии, а? – К ночи слетится целая стая. Американец, кажется, уже там. Герцогиня никогда не серьезна до конца, но работает на удивление много. – Анна всегда этим отличалась. Неделями работала взаперти, чтобы достичь сиюминутного совершенства – или, возможно, сиюминутного абсурда. Именно так она сюда и попала. Чем она занимается, костюмами? – Ничего подобного. Она штудирует тексты. Раздобыла второе хортонское кварто и взяла у кого-то первое фолио. Ужасаюсь, если она в азарте начнет делать заметки на полях. Она также изучает сценическую традицию. На нее огромное впечатление произвели рассказы о Гаррике, особенно как он ведет первую сцену с тенью отца. Она чуть ли не наставляет Клэя по этой сцене. |