Книга Добро пожаловать в рай, страница 10 – Бернард Вербер

Габриель: Хм-м… Однако 103–683 был в прошлой жизни по-своему знаменит.

Анатоль (успокаиваясь): Виктор Гюго?

Габриель: Не совсем.

Анатоль: Жюль Верн?

Габриель: Это не писатель.

Анатоль: Наполеон III?

Габриель: Нет.

Анатоль: Мужчина?

Габриель: Женщина.

Анатоль: Актриса? Политик? Певица? Художница?

Габриель: Танцовщица.

Каролина: Вы танцевали канкан в «Мулен Руж». Вас звали Элизабет Луньяк по прозвищу «Стрекоза».

Габриель (наклоняясь к Бертрану): Чисто из любопытства — что такое канкан?

Бертран: Безумные девицы, которые визжат и машут ногами.

Габриель: В мое время этим занимались в основном визиготы.

Каролина (читает досье и улыбается Анатолю): Господин Пишон, вы… восхитительны. Брюнетка с длинными волосами и длинными ногами. Вы так легко порхали по сцене, что вас прозвали «Стрекозой».

Анатоль: Мне трудно представить себя женщиной.

Каролина: Вы сводили мужчин с ума. Носили корсет, который подчеркивал вашу пышную грудь, которую вы, не стесняясь, выставляли напоказ. И у вас была очаровательная родинка. Вот здесь.

Каролина лукаво указывает на уголок губ. Анатоль машинально повторяет ее жест.

Бертран: Тут говорится, что вы жестоко обращались с вашими воздыхателями.

Каролина: У красивой женщины порой не остается другого выбора.

Бертран: Вы были интриганкой, кокеткой, роковой женщиной, настоящей женщиной-вамп…

Анатоль (насмешливо): Да, вылитый я.

Каролина (обращаясь к Бертрану): Ты повсюду видишь одни пороки.

Бертран: Короче, исключительной дрянью.

Анатоль: Хотите сказать, что эта «Стрекоза» повлияла на мою следующую жизнь?

Бертран: Так же, как от вас зависит ваша будущая жизнь.

Каролина: Постой, еще ведь ничего не решено!

Бертран: Ждать уже недолго.

Анатоль ничего не понимает.

Габриель (четко произнося слова): Ну, что же. Итоги вашей жизни: 25% — наследственность. 25% — карма. И 50% — результат свободного выбора.

Анатоль: Ничего не понимаю.

Каролина: Это значит, что при рождении все мы подвержены влиянию этих трех факторов. Наследственность — все, что вы получаете от родителей и среды, в которой растете.

Габриель: Если вы выберете ту же профессию, что и у ваших родителей, если решите повторить проделанный ими путь — это будет означать, что влияние наследственности на вашу жизнь было определяющим. Но если ваш выбор продиктован чем-то необъяснимым, это значит, что главную роль в вашей жизни играет карма.

Каролина: Но если вы пользуетесь свободным выбором, то можете избавиться от влияния наследственности и кармы.

Габриель: На самом деле, если вы используете 50% свободного выбора, вы можете изменить соотношение факторов влияния на вашу жизнь.

Анатоль: Значит, когда я был Элизабет Луньяк, я… сам захотел в следующей жизни стать Анатолем Пишоном??

Каролина: Совершенно верно.

Габриель (обращаясь к Анатолю): У вас есть еще вопросы?

Анатоль (оборачиваясь к публике): Да. А это еще кто?!

Габриель: А, это? Публика.

Анатоль: Публика… в Раю?!

Габриель (обводя рукой зрительный зал): Ангелы. Они вырвались из цикла перерождения, но приходят посмотреть на взвешивание душ. Это их развлекает.

Анатоль: Я надеялся, что это происходит, так сказать, при закрытых дверях.

Габриель: Вам есть что скрывать?

Анатоль (с вызовом глядя в зал): Вовсе нет!

Сцена 14. Анатоль, Габриель, Бертран, Каролина

Габриель (стучит молотком): Объявляю заседание суда, посвященного разбору дела души номер 103–683, открытым. Рассмотрим существование последней материальной оболочки Анатоля Пишона, родившегося в 1957 году и скончавшегося в декабре 2007 года во Франции. (Глядя Анатолю в глаза.) Итак, господин Пишон, что вы думаете о вашем последнем визите на Землю?

Бертран достает блокнот и начинает записывать.

Анатоль: Что я думаю о моей жизни? Ну… Я был хорошим. Хорошим ребенком, хорошим гражданином, хорошим мужем. Верным. Хорошим отцом семейства. Не скупился на рождественские подарки. Я был католиком, каждое воскресенье ходил в церковь. И настоящим профессионалом, коллеги меня уважали.

Габриель что-то отмечает в лежащих перед ней документах.

Габриель: Сожалеете ли вы о чем-нибудь? Может быть, вас мучают угрызения совести? Разочарование?

Анатоль: Я жалею, что умер таким молодым. Я бы хотел продолжить свой блистательный жизненный путь.

Габриель: Ну-с, посмотрим, что такого блистательного было в вашей жизни, дорогой господин Пишон.

Габриель переворачивает страницы, роется в документах.

Габриель: О!

Анатоль: Что такое?

Габриель: Нет!

Анатоль: В чем дело?

Габриель: Не может быть! Я ждала этого две тысячи лет.

Анатоль: Да что такое?

Габриель: Судья?! Вы были судьей?

Бертран: Хотел вас предупредить. Да, мы судим судью… Да, мы судим судью… Забавная ситуация.

Габриель (поправляя прическу и выравнивая стопку бумаги, чтобы выиграть время и собраться с мыслями): Так, так, так… Что ж, слово предоставляется обвинению.

Бертран поднимается со стула и встает между столами и стулом, на котором сидит Анатоль.

Бертран: Ваша честь, дамы и господа ангелы, я буду краток. Мы обсудим то, что я назвал бы «казусом Пишона». Очень наглядный случай. Показательный для нашей эпохи и общего состояния духа. Которое я бы охарактеризовал одним словом: «при-ми-тив-ный».

Каролина: Возражаю, Ваша честь. Мы судим конкретного человека, а не состояние духа, свойственное целой эпохе!

Бертран: Когда господина Пишона спросили, что он думает о своей прошлой жизни, он ответил (я цитирую): «Хороший ребенок, хороший муж, хороший отец семейства, хороший гражданин, профессионал и католик». Давайте же рассмотрит все эти утверждения одно за другим. Итак, хороший ребенок.

Анатоль: Совершенно верно!

Бертран: Когда Анатолю было пять лет, он сильно дернул за волосы своего приятеля Жерома Монжена, которому было три года. Он тряс его как грушу, и ударил о стену, выбив ему зуб. И все это из-за того, что тот отказался угостить его жевательным мармеладом.