Онлайн книга «Дождь Забвения»
|
– Разве нет? – проговорила она растерянно. – Да, – ответил он. Она все же отстранилась, чувствуя себя донельзя неловко. Флойд не отказал – но, похоже, она сделала ужасную глупость. Господи, хоть бы провалиться прямо на этом месте! – Извини, я не знаю, что на меня нашло… Флойд поднял руку, погладил волосы Ожье – и притянул ее к себе: – Не извиняйся. – Я прямо как малолетняя дурочка… – Нет. Совсем нет. Ты чудесная. Я одного не могу понять: что такая чудесная девушка нашла в старой развалине вроде меня? – Венделл, ты вовсе не развалина. Просто немножко помят. Немножко. И тебе не мешало бы малость похудеть. Ты хороший парень, верящий, что начатое нужно доводить до конца. И заботишься о друзьях, готов рисковать жизнью ради их спасения. Ты, может, удивишься, но я честно скажу: таких, как, ты совсем немного. – Ага, и это все мои достоинства? – Не зарывайся, – буркнула она, отстраняясь. – Ты можешь встать? Надо поскорее убираться отсюда, пока не вляпались в новую беду. И я опасаюсь за твою голову. – Не беспокойся, выживу. Я же частный детектив. Если меня не бьют по голове хотя бы раз в неделю, значит я отлыниваю от работы. Он встал, покачиваясь, но сумел шагнуть без поддержки. – Все-таки надо будет провериться как следует. – Я потерплю до возвращения в Париж, – ответил он, трогая затылок. Похоже, кровотечение прекратилось. – Верити, я хочу сказать одну вещь… – Ну и?.. – Мы вроде как стали поближе друг к другу… – Я слушаю. – Не могла бы ты меня называть Флойд? – Я согласна – но при одном строгом условии. – Каком же? – Я для тебя Ожье. Меня зовет Верити только бывший муж. – Ожье, ты уверена? – Флойд, на все сто! Она взяла его под руку, помогая одолеть подъем: – Если вдруг начнет двоиться в глазах или подступит тошнота, говори сразу, ладно? – Ты узнаешь первая, обещаю. А пока она не подступила, не скажешь ли, что ты здесь узнала? – Я ничего не узнала. – Но когда колокол зазвонил… ты поняла по ком, да? Она покачала головой: – Мне просто показалось… – Показалось что? Ну же, не стесняйся! – Шары были сделаны для того, чтобы звенеть. В этом я уверена абсолютно. Форма, точность изготовления, способ подвески… Но это не колокола. По ним ничто не ударяет, чтобы произвести звон. – Так отчего же им звенеть? – В моей работе… До того как угодила в эту передрягу, я имела дело с разными чувствительными приборами. Вообще-то, я археолог. – Разве археологи – не седые старые девы в толстеньких очочках, не вылезающие из кабинетов и архивов? – Я не из таких. Мы раскапываем своими руками. – Так что там про чувствительные приборы? – Для точной работы многим датчикам нужны очень низкие температуры. Сверхнизкие. Охлаждая приборы, мы повышаем их чувствительность. – И когда Альтфельд упомянул про охлаждение… – Я подумала, что шары – часть детектора… – Ожье прикусила губу, думая, как правильнее закончить. – И теперь, кажется, я знаю, какого именно детектора. – Так расскажи. – Шары – элементы одной машины, распределенной по всей Европе. Один в Париже, второй в Милане, третий где-то в Берлине. Но все они – части целого. Просто для работы этому устройству и нужно быть настолько огромным. – И что же это за устройство? – Антенна. Почти как в обычном радиоприемнике. Только не для радиоволн, а для гравитации. – И ты это выяснила, просто увидев шар? – Я не настолько проницательна. Мы используем датчики гравитации в наших исследованиях. Хитроумные приборы, позволяющие видеть, что находится под землей, регистрирующие локальные изменения плотности в тех местах, где погребены строения и иные предметы. Само собой, мы изучаем принципы действия самых разных детекторов – в том числе и созданных на заре истории гравитационных измерений. – Наверное, я не те газеты читал, – вздохнул Флойд. – Ничего не знаю ни про зарю, ни вообще про гравитационные измерения. – Это интересная тема. И ты вовсе не виноват, что ничего не знаешь о ней. Они наконец достигли поверхности. Эстакада выводила в узкий коридор между рядами полуразрушенных зданий – уцелели только первые и вторые этажи. Небо над головой перекрещивали трубы, провода, конвейеры и крытые переходы. – Слушай, ты объяснишь мне наконец, что к чему? – Попробую. Боюсь, тебе будет нелегко понять. – Ну, хоть отвлекусь на попытку, а то голова раскалывается. – Тогда придется рассказывать о пространстве-времени. Ты готов? – Ну валяй. – Среди тех, кто изучает гравитацию, давно бытует поговорка: материя заставляет пространство-время прогибаться, а пространство-время не дает материи разбежаться. – Ага, сразу все стало так ясно… – Важно понять: все видимое нами погружено в пространство-время. Его можно уподобить вязкой резинистой жидкости, вроде не до конца загустевшего желе. И поскольку всякая материя так или иначе имеет массу, она деформирует эту жидкость – растягивает, сжимает. Деформацию мы и воспринимаем как тяготение. Земная масса искажает пространство-время вокруг Земли и заставляет предметы падать на нее – или кружиться по орбите, если у них достаточная скорость. – Как Ньютоново яблоко? – Отлично, Флойд, именно так! Теперь увеличим масштаб. Солнце тоже притягивает пространство-время и заставляет планеты кружиться вокруг себя, в то время как само движется сквозь пространство-время под действием тяготения всей Галактики. – А Галактика?.. Впрочем, не стоит отвечать, я уже вижу, что к чему. – Ты еще не видишь и половины. Мы пока говорили о стационарном искажении пространства-времени массивным объектом. Но есть и другие способы исказить пространство-время. Представь себе пару звезд, кружащихся вокруг друг друга, будто партнеры в вальсе. Представил? – Да. И наслаждаюсь воображаемой картиной. – Пусть эти звезды сверхмассивные, сверхплотные – и вертятся будто дервиши, сближаются по спирали, чтобы в конце концов столкнуться. Вот тебе мощный источник гравитационных волн. Они постоянно дергают пространство-время, шлют волны – будто дергают ритмично струну. – Я думал, ты не любишь музыку. – Но могу использовать хорошую аналогию. |