Книга Дождь Забвения, страница 44 – Аластер Рейнольдс

– Очень хорошо вас понимаю. Недавно мне и самому снились такие страсти! А когда проснулся, не сразу понял, что ничего такого не происходило в действительности. Мадам, не переживайте из-за дурного сна. Привидевшееся вам чудовище не вернется. Очень жаль, что я вообще упомянул про девочку.

– Да что вы, тут нет вашей вины.

– Пожалуйста, не тревожьтесь, не думайте об этом. Я очень благодарен за помощь. – Флойд сунул руку в карман, затем спросил: – Мой партнер ведь оставил вам визитку на случай, если вы что-нибудь вспомните?

– Да, она есть у меня.

– Если что – звоните.

Женщина закрыла дверь. Флойд надеялся, что смог успокоить пожилую даму. Чего уж точно не хотелось, так это славы злодея, запугивающего стариков до полусмерти. Но, уходя, он услышал: дверь запирали на вдвое большее число замков и цепочек, чем раньше.

– Мы эту хрень не строили, – сообщила Скелсгард. – Мы ее просто унаследовали. И потому, к сожалению, вынуждены играть по чужим правилам. А они таковы: ничто опасное в Париж не попадет.

Они стояли перед круглой дверью диаметром два метра, подвешенной на шарнирах к стене. Дверь обрамляли черно-желтые ленты, предупреждающие надписи, поручни, обитые мягким. Надписи ясно указывали: находящееся за дверью небезопасно для здоровья.

– Опасное? Ты имеешь в виду ружья, бомбы и все такое прочее?

– Я имею в виду то, чего не должны иметь люди с Земли-Два. Фактически все произведенное нами не может пройти через портал. И не только явно опасное, но вообще все, способное сильно повлиять на лежащий там мир за порталом. То есть почти вся техника, произведенная на Земле-Один.

Скелсгард потянула рычаг, запустила сложный механизм, распахнувший дверь.

Ожье слабо представляла себе, что увидит. Может, комнату или коридор? Но увидела лишь электрически-желтую мембрану, туго затягивающую дверной проем. Испускаемый ею свет дрожал, колебался, словно отражаясь от поверхности бассейна. От него по помещению бежали странные отсветы и блики, у Верити даже слегка закружилась голова. Мембрана была непрозрачна, но при взгляде на нее рождалось подспудное ощущение огромной глубины.

– Это цензор? – нервно спросила Ожье.

– Да. Упреждаю следующий вопрос: мы не знаем, как он работает. Нам лишь известно, что через него можно протолкнуть некоторые вещи. Остальные он выпихивает или уничтожает – наверное, по личному капризу.

Ожье присмотрелась к дверной раме, вмонтированной в скалу. Очевидно, раму сделали люди, присоединили к чему-то построенному в то же время, что и ветка гиперсети, – задолго до того, как портал отыскала команда Скелсгард.

– Что на другой стороне? – спросила Верити.

– Весь мир. Хотя, точнее, подземелье – но оно связано с тоннелями под Парижем.

– А почему нельзя обойти цензор? Прокопаться сбоку?

– Не получается. Что бы мы ни пробовали, хода из этого зала нет. Мы пытались прорубиться, пропилить стену по обе стороны портала – напрасно. Будто жуешь алмаз. Наверное, строители специально укрепили стены, чтобы все проходили через портал.

– Но вы-то проходили через цензор.

– Ну да. Я могу. И ты можешь. А типы вроде Ниагары – не могут. В его теле столько машин, что цензор испечет его заживо. Нанотехнология исключена абсолютно. Как бы мы ни пытались ее спрятать, цензор обязательно находит и сжигает напрочь.

– Значит, здешний Париж защищен от нанооружия. Это замечательно!

– Да. Но цензор препятствует не только нанотехнологиям. Блокируется любое мало-мальски сложное устройство. Так что никаких пистолетов, коммуникационной аппаратуры, часов, фотокамер, датчиков и медицинских приборов.

– А что проходит?

– Немногое. Одежда, бумага, простые инструменты вроде лопат и отверток. Вот практически и все, что цензор считает безопасным. Мы однажды сумели его обмануть, но очень примитивным способом. Пистолеты и винтовки он не разрешает – даже копии оружия двадцатого века. Но если разобрать на части, удается протащить. Вот только зачем? Легче найти обычное оружие на Земле-Два.

Ожье протянула руку к обманчивой поверхности:

– Можно потрогать?

– С чего бы нет? Можешь хоть руку запихать. Скоро тебе придется туда целиком лезть. Суй – хуже не будет.

Ожье погрузила палец в желтую субстанцию. Удивительно: он ушел гораздо глубже ожидаемого, прежде чем уперся во что-то твердое. Кончик пальца укололо. Ожье надавила сильнее, и желтая пленка ощутимо вогнулась. Похоже на эффект поверхностного натяжения, когда оболочка капли упруго сопротивляется несильному давлению. В местах наибольшего растяжения пленка изменила цвет, стала ржаво-коричневой.

– Ты полностью уверена, что проходить безопасно?

– Мы все проходили сотню раз, – ответила Скелсгард. – С телами – никаких проблем. Цензор отлично различает биоматерию и нанотехнологии.

– Отлично различает?

– Пихай, и увидишь.

Ожье надавила сильней. Вдруг возникло ощущение разрыва, и мембрана сомкнулась на запястье. Никакой боли, только холодок. Верити пошевелила пальцами. Кажется, все на месте, двигаются нормально. Она выдернула руку, осмотрела – порядок.

– Видишь, все просто, – ухмыльнулась Маурия.

– Мне это не очень-то нравится.

– Оно и не обязано тебе нравиться. Я сейчас пройду вперед и покажу, что переход – дело несложное и безопасное. Но следует знать, как именно проходить, так что смотри внимательно. Когда я окажусь на той стороне, можешь передать мне свою шляпку.

Ожье отступила. Скелсгард вытянула обе руки и крепко схватила горизонтальный поручень над цензором. С гимнастическим изяществом Маурия оттолкнулась ногами и качнулась в сторону двери. В момент касания отпустила руки, врезалась в мембрану. Та натянулась, затем, резко сократившись, проглотила женщину. Последним за мембраной скрылся затылок.

Мгновение спустя сквозь нее просунулась рука и щелкнула пальцами. Ожье узнала коротко остриженные ногти, сняла шляпку и сунула в руку. Та скрылась за цензором вместе с ношей.

Ожье вцепилась в поручень над дверью, подтянулась. Заныли не приспособленные к таким усилиям мышцы рук. Верити приподняла ноги, насколько смогла, и качнулась навстречу желтизне. Конечно, вышло не так элегантно, как у Маурии, но ведь для первого раза неловкость простительна.

Момент перехода через мембрану ощутился как внезапный электрический шок – но без боли. Казалось, всякий атом в теле осветили резким, все показывающим светом; как будто Верити тщательнейшим образом обыскивали, обшаривали, вертели так и сяк, словно граненый самоцвет. Обыск-переход длился вечность – но уместился в мгновение.

Оно миновало, и Верити обнаружила, что лежит на полу весьма неприличным образом: юбка задралась до бедер, свалилась туфля. К счастью, с той стороны портала кто-то заботливо подложил мягкий мат.