Онлайн книга «Про Бабаку Косточкину»
— Кто? — в ужасе восклицаем мы хором. — Ежик? — Ну почему сразу ёжик? — обижается папа. — Наоборот — дельфин. Причём сразу в подгузнике и чепце. А у одной женщины из-под Самары — она с ума сходила по бразильским сериалам — родился негритёнок, и после этого от неё ушёл муж. 
— Ерунда! — говорит мама. — Никуда ты от меня не уйдёшь, я в тебе уверена. Ты думаешь, я что, по собственной воле все эти детективные расследования и контрольные закупки целыми днями смотрю? — А разве нет? — Меня Аделаида просит. Ребёнку, видите ли, скучно! — То есть как это — просит? — удивляется папа. — Она что, с тобой разговаривает? — А ты думал! И ты знаешь, я прихожу к выводу, что наша будущая дочь — типичный гений. Она иной раз такое мне рассказывает, ТАКОЕ! У неё не голова, а какая-то Википедия! — А откуда она черпает информацию? — Похоже, папа маме не поверил. — Я же говорю: из телевизора! У неё память феноменальная. Раз что услышит — запоминает на веки вечные. — Вы бы ей, Екатерина Алексеевна, раз такое дело, вместо телевизора из «Ста лет одиночества» почитали или там «Евгению Гранде». Это же книги жизни, кладези мудрости! 
— Бабака, милая, ну о чём ты говоришь! Я ей «Курочку Рябу» не могу до конца дочитать! А от «Ладушек» она вообще начинает пинаться! — Может, попробовать что-нибудь менее фольклорное? — Бабака настаивает. — Из «Груффало», например? — Да при чём тут это? Аделаида — продукт технократического века, ей нравится телевидение, в особенности канал «НТВ». Так что не приставайте ко мне со своими излучениями! 
С женщиной спорить — себе могилу копать. Так папа говорит. Он на компромисс пошёл — предложил маме переключиться на канал «Спорт». Пускай, мол, девочка растёт в спортивной атмосфере. В здоровой маме здоровый плод! Но мама наградила его таким испепеляющим взглядом, что папа сразу прикусил язык. На днях ко мне подходит Бабака. — Пошли на проспект Ленина, погуляем, — предлагает. — Зачем? — удивляюсь я: обычно её на улицу калачом не выманишь. — Пошли! Сказать кое-что хочу… — Говори в квартире. Зачем на проспект идти? — волнуюсь я. — Загазованность же там. Вот чудачка! — У этих стен есть уши, — шёпотом говорит Бабака, а сама взгляд как у разведчика делает — с холодком. — У этих стен, — говорю, — ушей нет. А вот обои на них довольно старые. Хорошо бы их поменять. — Наивный ты, Костька. Я позавчера сама видала, как сосед из двадцать восьмой квартиры через гранёный стакан сквозь стенку подслушивал, как ссорятся твои папа и мама. А потом через фонендоскоп — как мирятся. — Это ложь, — говорю. — Наш сосед из двадцать восьмой квартиры — кристальной души человек. У него вся медаль в грудях! То есть наоборот. И вообще, как ты могла такое видеть, не понимаю? — А я после того, как всякие кристальной души люди наши газеты из ящика стали воровать, устроила за ними видеонаблюдение. Только Бабака сказала это — чу! — за стенкой (они у нас панельные) раздался какой-то приглушённый звук. Будто кто-то с табурета на пол упал. 
— Это сосед из двадцать восьмой квартиры с табурета на пол упал, — шепчет Бабака. — Он, когда нас подслушивает, всегда встаёт на табурет для удобства, — и громко добавляет: — Как, Григорий Христофорович, здоровьице? Слава богу, ничего? — Я на вас буду жаловаться! — кричит из-за стенки Григорий Христофорович. — В Краевой совет народных депутатов! И в ЖЭК! — Ай-яй-яй! — качает головой Бабака. — Вот видишь, что делается… — Ладно, — говорю, — пошли на проспект. Но, вообще-то, ты со своими шпионскими штучками завязывай. Сейчас не те времена. Вышли мы на Ленинский и прогуливаемся, делаем променад. Дышим свежим загазованным воздухом, слушаем щебет грачей и шорох автомобильных шин. — Так о чём ты со мной хотела поговорить? — спрашиваю я равнодушно. В душе-то я весь — лёд и пламень, прямо сгораю от любопытства! Но виду не подаю, чтобы Бабака не задавалась. — Константин, — серьёзно говорит она, — ты в курсе, что некоторое время назад я работала в японской контрразведке? — Угу. — Ну вот, — тут Бабака принимает заговорщический вид, — так сталось, что в бытность мою контрразведчицей непосредственный мой начальник — гвардии генерал Советского Союза Семён Семёнович Горбунков — проникся ко мне всей душой. И, когда меня отправляли на пенсию, он подарил мне… Тут Бабака стала совсем загадочной. Шагает на поводке, лысая, с малиновым хохолком, и в то же время — не смешная, а загадочная. Даже пешеходы оборачиваются ей вслед, а автомобилисты машут рукой из окна. — Что? — кричу я, не в силах уже бороться с любопытством. — Что подарил тебе Семён Семёнович Горбунков? — Он… он подарил мне бэйбитокер! — Чего? — Бэйбитокер, говорю! Младенцеговоритель, по-нашему. — Младенцеговоритель? — Я с тревогой смотрю на Бабаку. — Ну да. Это секретная разработка американских спецслужб. Автоматический дешифровщик речи нерожденных младенцев. — Выходит, мама говорит правду? Они что там, в животике, взаправду разговаривают? — Ну разумеется. Но дело в том, что с внутриутробными младенцами только мамочки умеют разговаривать. Да и то далеко не все. А с помощью бэйбитокера американцы в 1969 году завербовали сына северокорейского атташе. — Внутриутробного? — Внутриутробного. Когда атташе спала, они с её сыном через бэйбитокер налаживали связь. Посулили ему Диснейленд, вид на жительство — вот младенец им всю нужную информацию как на духу и сливал. Не скрою, я поражён. Меня в 1969 году ещё и в помине не было. Да что там! Персональных компьютеров тогда ещё не было, Интернета не было, сотовой связи, чупа-чупсов и Смешариков! А бэйбитокер, получается, уже был… Потрясающе! — Вот я и подумала, — говорит Бабака, — а что, если нам с Аделаидой установить связь? Но только чтобы Екатерина Алексеевна ни о чём не догадалась. — Почему? — Она будет возражать. — Это некрасиво. |