Онлайн книга «Сиятельный»
И хоть при мало-мальски критическом анализе моя версия начинала трещать по швам, отмахиваться от подозрений и списывать все на случайные совпадения я не стал и ушел из библиотеки только через пару часов с блокнотом, исписанным именами и адресами нужных людей. Но для начала отправился на Римский мост. Некогда его выстроили, дабы соединить Старый город и Посольский квартал, а впоследствии обмелевший приток Ярдена упрятали под камень, и мост облюбовали художники, шаржисты и примкнувшие к ним уличные музыканты. Удивительное место, где жизнь била ключом и не утихала ни днем ни ночью. Я его не любил. Меня раздражали оккупировавшие округу попрошайки, цыгане, гадалки и шарлатаны, торговавшие поддельными реликвиями эпохи Возрождения и подкрашенной водичкой, выдаваемой ими за кровь падших. Я испытывал нервную дрожь, глядя на мутный поток, что вырывался из одной каменной трубы и через полсотни метров бесследно исчезал в другой. А еще терпеть не мог воспоминать о том месяце, когда мост служил мне крышей над головой. Я бы и сегодня здесь не появился, у меня просто не было выбора. Высокий, изможденного вида старик, по обыкновению своему, расположился под статуей Микеланджело. Перед ним стоял мольберт, в коробке дожидался своего часа десяток на совесть заточенных карандашей, и никого из завсегдатаев не смущал тот факт, что глазницы рисовальщика были пусты. Когда я уселся на складной стульчик для клиентов и с наслаждением вытянул разболевшуюся от долгой ходьбы ногу, рисовальщик сразу потянулся за карандашом. – Давно не появлялся, Лео, – произнес он с явственно прозвучавшей в голосе укоризной. Художник был лишен глаз, но вовсе не слеп. Талант сиятельного позволял ему видеть лучше иных зрячих, и более того – давал возможность заглядывать в чужой разум и переносить на бумагу увиденные там образы. Мечты или кошмары – без разницы. – Шарль! – радушно улыбнулся я в ответ. – Ты же знаешь, если друзья не докучают тебе, то у них все хорошо. Рисовальщик скептически хмыкнул и потер впалые щеки. – Значит ли это, что теперь у тебя неприятности? – резонно поинтересовался он. – Нужна твоя помощь, – признал я. – Нарисуешь портрет? – Безвозмездно, надо понимать? – Виконт Крус всегда возвращает долги. – Отдашь, когда ограбишь банк? – хмыкнул Шарль Малакар. – Так ты говорил в свое время, да? – Все течет, все меняется. Теперь я ловлю тех, кто грабит банки. – Надо полагать, платят за это куда меньше, – улыбнулся художник одними лишь уголками губ и с карандашом в руке отвернулся к мольберту. – Сосредоточься, Лео. Я смежил веки, постарался восстановить в памяти мельком виденное лицо, и тут же заскрипел по бумажному листу грифель карандаша. Шарль-сиятельный видел чужие мечты, Шарль-рисовальщик переносил их на бумагу. Поразительное сочетание талантов. – Тише, Лео! – попросил художник, вытирая платком выступивший на морщинистом лбу пот. – Не так быстро! Спешка важна лишь при ловле блох. Я кивнул и постарался расслабиться. Шарль не раз зарекался работать со мной из-за чрезвычайно развитого воображения и как-то даже взялся обучить основам рисования, но ничуть в этом не преуспел. Рисовал я из рук вон плохо. – Проклятье! – выругался вдруг художник и сорвал с мольберта лист, на котором карандашные линии начали складываться не в овал лица, а в непонятные тени. – Лео, не отвлекайся! Я подавил обреченный вздох и уставился в небо, но это не помогло, и следующий лист оказался испорчен так же, как и первый. – Лео! – Рисовальщик с раздражением отложил затупившийся карандаш и взял новый. – Ты сам-то понимаешь, что именно хочешь от меня получить? – Сейчас, сейчас! – Я развернул газету и уставился на зернистый фотоснимок с похорон дирижера. Точнее, на одну из фигур с размытым овалом бледного лица. – Так лучше? Шарль ничего не ответил и быстрыми уверенными движениями принялся набрасывать портрет. Провозился минут пять, затем откинул со лба волосы и сказал: – Это все, что я смог из тебя вытянуть. Ты удивительно не собран сегодня, Лео. – Не сказал бы, – возразил я, разглядывая карандашный набросок. – Просто удивительно… – Не похоже? – удивился рисовальщик. – Похоже, – успокоил я его. – Но глаза… Глаз не было, вместо них чернели пятна частой-частой штриховки. И это даже немного пугало. – Это все – в твоей голове, – напомнил Шарль. Я поднялся со стульчика, отцепил лист от мольберта и, аккуратно сворачивая его в трубочку, спросил: – Как идут дела? – Не жалуюсь, – ответил художник, достал перочинный ножик со сточенным лезвием и начал править им затупившийся карандаш. – Ты не поверишь, сколько людей жаждет запечатлеть на бумаге свои кошмары и любовные фантазии. – Серьезно? – Я и сам намеревался попросить Шарля нарисовать портрет Елизаветы-Марии – дочери главного инспектора, разумеется, но после этих слов решил от подобной просьбы воздержаться. – Некоторые просто хотят поделиться своими фобиями, – многозначительно заявил художник. – Понимаешь, о чем я? – Понимаю. Люди зачастую не умеют справляться со страхами, те разъедают их души и рвутся наружу. Простаки надеются на помощь, а вместо этого нарываются на циничных пройдох, для которых чужие фобии – хлеб насущный. Такие если чуют слабость, то не останавливаются, пока не высосут человека досуха. Сам я старался держаться от чужих страхов подальше. Получалось не всегда. – Благодарю за помощь, – похлопал я художника по плечу. – Обращайся, – предложил Шарль, не переставая затачивать карандаш. – Обязательно. Сунув скрученный в трубку портрет под мышку, я сошел с моста и почти сразу наткнулся на бородатого дядьку, который размеренно крутил над жаровней трдло. Не удержался и купил у него пару завитых в кольца горячих сдобных булок, посыпанных сахарной пудрой и корицей, вернулся к статуе Микеланджело и протянул одну из них слепому рисовальщику. – До сих пор без ума от сладкого? – усмехнулся художник, принимая угощение. – Ну да, – подтвердил я и отправился опрашивать потенциальных свидетелей. Полицейская карточка – универсальная отмычка; этот немудреный документ способен открыть практически любые двери. И одновременно полицейская карточка – это страшное пугало языческих праздников, начисто отбивающее у людей память и желание говорить. Хочешь узнать от свидетеля что-то полезное – либо запугай его до полусмерти, либо задавай правильные вопросы. И задавать эти самые правильные вопросы тоже следует правильно. Глупо спрашивать человека, не встречал ли он в гостях у своего ныне покойного знакомого некую личность, если дело было пару месяцев назад, этой самой «личности» он представлен не был, а описание внешности ограничивается парой стандартных фраз. |