Онлайн книга «Крест командора»
|
– Горю, горю пень… Горю, горю пень… – Чего горишь? – отзывались остальные. – Девки хочу! – Какой? – Молодой да баской! – говорил парень, изображая формы красавицы, какую хотел заполучить. – А любишь? – со смехом спрашивали его. – Люблю… – А черевички купишь? – Куплю! – Прощай, дружок, больше не попадайся! «Как же я попалась в сети к лукавому? – впервые прямо спросила себя она. Прежде боялась об этом даже подумать и после исповеди у батюшки ещё не до конца осознавала свой грех, а теперь словно глаза открылись. – Ведь прав Григорий Григорьевич: он мой муж, отец моего дитя. А я посмела мечтать о другом мужчине. Кто он мне, откуда это наваждение?» Она встала на колени, зашептала горячо: – Не доведи, Пречистая Дево, воли моей попущатися, исцели душу мою от греховных помышлений… Но, молясь, думала о Дементьеве, о себе, о Григории Григорьевиче. «Из жалости любовь не выкроишь» – это Катя хорошо поняла теперь. Она все эти годы жалела Григория Григорьевича и принимала жалость за любовь. Да, он был её первым и единственным мужчиной, да, его дитя носит она в себе. Но любовь… Чувство Дементьева вспыхнуло внезапно и не поддавалось доводам разума, твердящего, что не ко времени оно, что не может она, во имя будущего ребенка, отказаться от Григория Григорьевича, что нет будущего у неё с этим молодым офицером, ибо разделяет их пропасть: она ссыльная, да ещё тяжела… Катя понимала, что греховны её помыслы, что жизнь на земле для счастья человеческого вовсе не приспособлена, что не имеет она права даже думать о нём, вспоминать его глаза, лицо… Но что поделать, если даже при взгляде на образа – видит его… За спиной раздалось негромкое покашливание. Катя так была поглощена своими переживаниями, что не услышала вошедшего. Не вставая с колен, она обернулась и встретилась взглядом с человеком, о недопустимости встречи с которым только что молила Провидение. Она махнула рукой, будто прогоняя видение, и покачнулась. Дементьев бросился к ней, помог подняться: – Вы испугали меня, Екатерина Ивановна. Нельзя так волноваться в вашем положении… – Скорее уходите! Вам нельзя здесь быть! – испугалась, в свою очередь, она. – Муж сейчас вернется… – Нельзя так волноваться, – повторил Дементьев. – Я ведь к вам… – Что случилось? Он заговорил сбивчиво и бессвязно, торопясь рассказать всё и боясь, что она не станет его слушать… Говорил, что мечтал снова встретиться с ней, что был отправлен на строительство лесопильни, что полюбил её еще тогда, когда увидел впервые, и теперь ещё сильнее любит её… Глаза его горели. Он попытался взять её за руку. Катя отстранилась и сказала совсем не то, что хотела: – Я не могу любить вас, сударь. Я замужем… – Он не муж вам, я знаю. – Это не важно. Дело не в нём, а во мне, – она старалась говорить как можно спокойнее. – Нам не надобно боле встречаться… Он видел, что слова даются ей с трудом: – Вы не любите меня? – Прошу, оставьте… Ей было больно смотреть, как судорожно искривилось его лицо – вот-вот заплачет, словно ребенок. Она испугалась, что тогда не сможет остаться строгой, и снова попросила: – Ступайте же! Это невыносимо… Он склонил голову и, резко повернувшись, вышел из горницы. В сенях Дементьев лоб в лоб столкнулся со Скорняковым-Писаревым. От неожиданности Дементьев отпрянул назад, щёки его запунцовели. С бывшим начальником Морской академии он не встречался с давней, ученической поры. Но сразу узнал его, чего нельзя было сказать о Скорнякове-Писареве. Он бесцеремонно оглядел Дементьева: – Кто вы? Что вам угодно, сударь? Дементьев произнес, запинаясь: – Флотский мастер Дементьев. С поручением от господина капитан-командора к вашей милости. Их высокородие господин Беринг крайне плох. Просят вас к себе явиться незамедлительно… Скорняков-Писарев снова смерил его пытливым взглядом и пробурчал: – Ein mal ist kein mal… – Что, простите? – растерялся Дементьев. Он не сразу смог перевести слова Скорнякова-Писарева. И только выйдя на улицу, вспомнил поговорку немца Циркуля: «Айн маль – ист кайн маль. Один раз – не раз. То есть один раз не считается…» Но о чём это сказано, Дементьев так и не понял. 3 Капитан-командор почувствовал себя дурно в первый день октября. Вдруг пропал аппетит, на отсутствие коего он доселе не жаловался. Ближе к полудню стал бить озноб. Слуга Яган Мальцан уложил его в постель, укрыл несколькими одеялами. Ничего не помогало. Озноб вскоре сменился жаром. Беринг метался в бреду, сбрасывая одеяла. Перепуганный Мальцан запоздало спохватился и послал второго служителя Ивана Кукушкина за лейтенантом Вакселем, исполнявшим обязанности офицера для поручений, и за эскулапом. Матис Бедье и Ваксель пришли почти одновременно. Подлекарь, человек неопределенной национальности, выдававший себя за француза, считался в Охотске главным медиком. Он вымыл руки в тазу с горячей водой, согретой по его приказанию, тщательно вытер их полотенцем. Оглядел больного, прослушал пульс, промакнул пот на лбу Беринга, понюхал платок и констатировал: – Delirium tremens… [59] – Что сие значит? – озабоченно спросил Ваксель. Бедье с важным видом пояснил: – Мокрота, проникшая в мозг господина капитан-командора и вызвавшая его лихорадочное воспаление, есть итог великих страхов и испытаний, а такоже чрезмерных трудов, превосходящих возможности духа и тела… – Что же делать, сударь? – О, господин лейтенант, не надо так громко говорить. Это вредно больному и не способствует здравому смыслу. Ваксель смутился: – Есть ли надежда, господин Бедье? – перейдя на шёпот, спросил он. Бедье поднял вверх указательный палец и заявил, переполняясь собственной значимостью: – Мы, господин лейтенант, слава Создателю, живём не в пещере. Современная медицина знает, как лечить сию заразительную болезнь. При слове «заразительная» Ваксель поежился, но тут же умоляюще сложил ладони: – Так что же вы медлите, сударь? – Искусство врачевания не требует быстроты. Быстрота нужен токмо при понос и ловля блёха. Как говорят, семь раз отмерь… – Один отрежь, – подсказал лекарский ученик Архип Коновалов, всё это время вертевшийся рядом и преданно глядящий в рот главному эскулапу. |