Онлайн книга «Повелитель мух. Бог-скорпион»
|
– Ну… Он. – Кто год за годом в Его… отеческом великодушии… повелевает реке разливаться? – Он, разумеется. – А в данный момент – у нас уже есть другой Бог? – Нет, – тяжело вздохнула она. – Пока нет. – Следовательно… кто в данный момент заставляет реку разливаться дальше? – Он. Я думала… Верховный поднял палец: – Вот так, шаг за шагом мы пришли к выводу. Да. Он заставляет воду прибывать. Мы установили первый факт. Идем дальше. Какой Отметки достигла вода, когда Он вступил в Его Вечное Сейчас? – Отметки Доброй Еды. – И это произошло после того, как ты, по твоему выражению, потерпела неудачу. Но в тот момент Он должен был быть доволен. Понимаешь? – Но… – Твоему женскому сердцу не побороть гранитной несокрушимости логического доказательства. Глаза у нее расширились. – Что значат твои слова? Верховный задумался на минуту, потом заметил: – Сказано, пожалуй, мудрено; но смысл таков: я прав, а ты – нет. Она выпрямилась в кресле; улыбка тронула ее губы. – Может быть, не так уж я не права. – Как бы то ни было, не слишком радуйся, Прекрасный Цветок, не слишком радуйся! – Мне нечего бояться. – Итак, факт. Что-то вызвало Его недовольство после того, как Он вступил в Дом Жизни. Верховный помолчал, затем вновь принялся расхаживать. Остановился и посмотрел на нее. – Говорят – и я не буду из ложной скромности этого отрицать, – что я всеведущ. Что в силах узнать человек, то я знаю. Она взглянула на него сквозь густые ресницы. Улыбнулась краешком губ. – Ты и обо мне все знаешь? – Я знаю, что ты ведешь очень уединенный образ жизни. Но необходимо сказать все до конца, иначе мы с этим не справимся. Причина Его гнева – лицо, к которому ты, возможно неосознанно, проявляешь большой интерес. Ну вот. Я сказал, что хотел. Ее щеки на мгновение вспыхнули; но на губах по-прежнему блуждала улыбка. – Я опять не понимаю твоих слов. – Я имею в виду, конечно, Болтуна. Кровь бросилась ей в лицо и отхлынула, но глаза смотрели прямо на Верховного. Он невозмутимо продолжал: – Это необходимо, Прекрасный Цветок. Мы не можем позволить себе находить утешение в самообмане. Нет ничего, в чем ты не могла бы открыться мне. Она вдруг спрятала лицо в ладони. – Моя вина безмерна. Преступление столь тяжко, столь мерзко… – Бедное дитя, бедное, бедное дитя! – Чудовищные помыслы, неописуемые… Он был уже рядом с ней. Мягко успокаивал: – Думать об этом – значит терзать себя. Забыть – значит освободиться. Пойдем со мной, дорогая. Как две смиренные души, рука об руку, познавая весь глубокий трагизм человеческого существования. Она рухнула перед ним на колени, закрыв лицо ладонями. – Когда он сидел в ногах у Бога и рассказывал Ему о белых горах, плывущих по воде… о белом пламени; а он без теплой одежды, такой беспомощный и такой отважный… – И тебе захотелось согреть его. Она молча кивнула с жалким видом. – И постепенно… тебе захотелось отдаться ему. Его голос звучал словно отдельно от него, настолько, что странность, невероятность их разговора не ощущалась. Он вновь заговорил, все так же мягко: – Какое же ты находила себе оправдание? – Я представляла себе, что он мой брат. – Зная все время, что он – чужой, как белые люди в его россказнях. Она глухо ответила из-под ладоней: – Моему брату по Богу лишь одиннадцать лет. И то, что Болтун чужой… как ты сказал… могу я быть откровенной? – Смелее. – От этого моя любовь разгорелась еще больше. – Несчастное дитя! Несчастная, заблудшая душа. – Что со мной будет? Чего мне ждать? Я нарушила главные заповеди. – По крайней мере ты откровенно призналась во всем. Подняв лицо, простерев к нему руки, она поползла, чтобы обнять его колени. – Но потом… когда мы все же предались любви… Ее руки не встретили его коленей. Он был уже в ярде от нее, отскочив с проворством человека, спасающегося от змеи. Стиснув поднятые к груди руки, Верховный смотрел на нее через плечо. – Ты… ты и он… ты… Она, широко раскинув руки и не сводя с него глаз, вскричала: – Но ты сказал, что знаешь все! Он быстрыми шагами отошел к парапету и невидяще уставился вдаль. Спустя минуту забормотал бессмысленно, беспомощно: – Да. Вот так-так. Ну и ну. Ф-фу! Боже мой! Наконец он пришел в себя и направился к ней – остановился чуть в стороне. Откашлялся. – И все это, это – стояло между тобой и узаконенной страстью к твоему отцу. Она промолчала. Он заговорил снова, громко, негодующе: – И ты удивляешься, что река продолжает подниматься? Но Прекрасный Цветок встала с колен. Воскликнула громко, как Верховный: – Чего ты хочешь? Я думала, ты упражняешься в зале! Верховный проследил за ее взглядом. – Ты подслушивал, принц? – Шпионил? – вскричала Прекрасный Цветок. – Скверный мальчишка! Для чего ты напялил все это на себя? – Мне так нравится, – ответил принц, дрожа всем телом, отчего украшения на нем звенели не переставая. – Я ничего особенного не слышал. Только то, что река поднимается. – Ах, убирайся. – Сейчас уйду, – быстро проговорил принц. – Я только хотел узнать, есть у кого-нибудь из вас веревка, честное слово… – Веревка? Для чего? – Ни для чего, просто так. – Ты опять выходил за ворота. Посмотри на свои сандалии. – Просто я подумал… – Убирайся и скажи нянькам, чтобы почистили тебя. Принц, все еще дрожа, повернулся, чтобы уйти, но Верховный сказал неожиданно повелительным тоном: – Подожди! Склонив голову в легком поклоне, словно испрашивая позволения у Прекрасного Цветка, он подошел к принцу и взял его за руку. – Соблаговолите сесть, принц. Сюда. Прекрасно. Мы желаем получить веревку, и мы побывали за воротами. Ты предан ему, не так ли? Я начинаю понимать. И эти драгоценности – ну конечно! |