Книга Загробные миры, страница 85 – Скотт Вестерфельд

Во дворе по утрам часто гуляли няньки с малышами, а асфальт пестрел пятнами от жевательной резинки. Мне стало интересно, какой окажется история этого места, если отмотать время вспять.

– Но прятаться негде, – проворчала Минди.

– А это?

Дверца папиного шкафа была закрыта, но я направилась прямо к ней. Я не пыталась представить себе прошлое и даже не затормозила, очутившись перед преградой. Дерево сопротивлялось мне не больше роя пылинок в солнечном луче.

Когда мои глаза привыкли к серому сумраку, я заметила, что за мной последовала Минди. Она с любопытством разглядывала стеклянные фасады выдвижных ящиков и костюмы, аккуратно развешанные на плечиках.

– Спорю, ты хотела бы, чтобы у мамы был такой же встроенный шкаф, – произнесла я. – Роскошная штука для того, чтобы поиграть!.

– Нет, – замотала головой Минди. – Кто-нибудь еще может с тобой спрятаться, а ты даже не догадаешься!

Я улыбнулась, но Минди была права. В шкафу вместилась бы еще одна спальня. Даже при свете дня обратная сторона никогда не была яркой, и в тенях в дальних углах шкафа могло скрываться что угодно.

Я протянула Минди руку.

– Если боишься, мы можем уйти.

– Еще чего! – насупилась Минди, но встала поближе ко мне. – Не хотелось бы мне жить с твоим папой.

– Мне тоже, – ответила я, вспомнив чувство неловкости, которое мучило меня, когда я гостила в Нью-Йорке. Похоже, причина крылась не в полированной неудобной мебели, и даже не в том, что я не простила отца, который сбежал от нас с мамой. Полагаю, Минди заметила главное, чего здесь не хватает: нет места, где можно спрятаться и исчезнуть.

Я провела пальцами по рукавам папиных пиджаков, старясь определить на ощупь шелк, твид и лен. Но безрезультатно: загробный мир приглушал цвета, запахи и текстуры. Пожалуй, деньги немного значат, когда ты умер. Даже лучшие костюмы в итоге оказываются серыми и некрасивыми.

– Я рада, что ты меня сюда взяла, – сказала Минди. – Мои родители не любили города. Мне никогда раньше не доводилось видеть небоскреб.

– Тогда давай я покажу тебе настоящий, – встрепенулась я. – Мы дойдем до Крайслер-билдинг за полчаса. Он в пять раз выше, клянусь.

– Правда?

– И намного красивее. На нем есть статуи горгулий!

Я собралась покинуть шкаф, но спустя мгновение до моих ушей донесся еле слышный шепот: невнятные слова из глубин шкафа.

Я замерла.

– Ты слышала?

– Ты о чем? – спросила Минди.

Я вгляделась в темноту, прислушиваясь в течение пяти медленных вдохов.

– Вроде ничего, – тревожно ответила я и повернулась к закрытой двери: та показалась мне очень плотной.

Я протянула руку и коснулась ее. Дерево было твердым и непроницаемым.

– Приехали! – вырвалось у меня.

Минди вцепилась в меня.

– Что случилось?

Я вытаращила глаза. Снаружи дверь выглядела ничтожной, но изнутри шкафа она оказывала ощутимое давление на психику. И как мне вообще удалось себя убедить, что усилием воли можно избавиться от материальных объектов?

По спине побежал холодок клаустрофобии – напоминание о том, как я чувствовала себя в шкафах в детстве.

– Все нормально…

Из угла опять донесся невнятный шепот.

Зажмурившись, я шагнула вперед, но, естественно, ударилась ногой в дверь.

– Стоп! – Схватившись за ручку с внутренней стороны, я прикоснулась к гладкому, холодному металлу, но, будучи в призрачном теле, не смогла ничего сдвинуть в реальном мире.

– Лиззи, все в порядке. Ты сумеешь. Просто расслабься.

– Пожалуйста, помолчи.

Я в отчаянии приложила ладони к древесине. Попыталась протиснуться сквозь дверь, но она осталась неподатливой и плотной.

Дыхание стало частым и прерывистым. Меня не выбрасывало в реальность живых из-за паники, а мое тело находилось в трех тысячах миль отсюда.

Неожиданно на меня обрушилась чудовищная мысль. А если я здесь застряла? Тогда мой дух навеки отрезан от моей плоти.

Затем снова раздался шум из глубин шкафа, он шел откуда-то из-за задней стены. Звук напоминал скрип ржавых ножниц и усиливался с каждой секундой. Я вздрогнула – несомненно, к нам кто-то приближался.

Наверняка в шкаф пожалует старик в куртке из лоскутов…

Я стиснула кулаки и смело посмотрела в темноту.

– Опять ты? Зачем?

Тьма не ответила. Даже царапанье стихло. Казалось, вокруг не осталось ничего, кроме хныканья Минди.

– Пожалуйста, Лиззи, – взмолилась она. – Попробуй еще разок.

Я промолчала. Мне не хотелось во всеуслышание признавать, что старик словил меня в паутине моей паники.

– Ерунда, я его не боюсь, – пробормотала я.

Меня страшили только четыре стены вокруг, неподатливые и непроходимые.

Гнев раззадорил меня. Я не принесла с собой нож, но приготовилась драться, лягаться и кусать. Минди дрожала, прижимаясь ко мне, и на миг наши дыхания слились.

Затем донесся шепот.

– Я хочу, чтобы ты попала в мой карман, маленькая девочка.

– Надо бежать! – попросила Минди. – Пожалуйста, Лиззи!

– Держись рядом, – сказала я, стараясь, чтобы мой голос не дребезжал. Дышать было нечем, на меня давили стены шкафа. Страху нужен был выход, и он превратился в непрерывный озноб.

– Мне понравятся твои секреты, маленькая девочка, – зашептал старик.

Минди сопела, как кролик, сжимая мои пальцы подобно тискам.

– Все в порядке, – прохрипела я. – Пусть только попробует тебя обидеть.

– Я подбираюсь, – прошептал голос почти мне на ухо.

– Лиззи! – воскликнула Минди, таща меня обратно, прочь из тьмы. Однако я наткнулась на деревянную дверь – плотную и неподатливую. А Минди сделала то, что было для нее естественным.

Сбежала.

Почувствовав, что она ускользает, я позвала ее по имени. Ударила кулаками в дверь, упрашивая ее подождать, не бросать меня одну.

Но она исчезла вместе со стариком. Он хотел ее, не меня.

– Минди! – безуспешно позвала я, срывая голос. Ответа не было.

Надо было убираться отсюда, поэтому я мысленно вернулась к тому разу, когда впервые проделала трюк психопомпа. Закрывая глаза трясущимися ладонями, я представила, как строительство окружающей меня башни идет в обратную сторону. Стены лишались краски, помещения превращались в пустые коробки, обнажались водопроводные трубы и проводка…

Когда я уронила руки, дверь исчезла, да и шкаф тоже сгинул. Пол под ногами отсутствовал. Остался только каркас здания – решетка из балок двутаврового сечения и перекладин, сквозь которую во всех направлениях можно было увидеть холодный серый город.