Онлайн книга «Сто бед»
|
– Что видел? – Как распространяются волны. – Что может быть проще, если небеса все могут! – Прекрати болтать про небеса! Сигнал – это как капля, которую небо роняет в море! Вот и вся штука! В приоткрытую дверь кухни виднелись стол, сервант, диван, а также оба кресла, усыпанные тысячей мелких деталей радиоприемника. С ловкостью фокусника Родё собрал их, соединил между собой и включил радио. Передавали новости: «…Сегодня, во время своего визита в Смедерево, товарищ Тито в очередной раз подчеркнул, что революция отличается от обычной жизни!..» – Надо будет принести из мастерской новый конденсатор, этот скоро сдохнет… – пояснил Родё. – Ну да. И если можешь, глянь еще вентилятор, – попросила мать. – Он скрипит… – Конечно, моя дорогая. Если тебе что-то надо, всегда говори. Когда вентилятор был починен, мать тут же придумала что-то еще: – В телевизоре второй канал плоховато работает… Перевернув телевизор, Родё мгновенно обнаружил неполадку: – Заземление никуда не годится! Он подхватил кабель: когда он держал его на весу, картинка была безупречной; когда отпускал, телевизор шумел, а изображение искажалось. С порога Родё, широко улыбаясь, повторил: – Понадоблюсь – звоните! – Договорились. Но в следующий раз приходи в нормальном виде! – Передавайте привет голубым глазам и мировой скорби! После ухода Родё я прошаркал в кухню, и мать, как всегда, повторила, что ей не нравится, как я хожу. – Выпрямись и прекрати волочить ноги! Приближались Олимпийские игры в Сараеве. Полным ходом шли приготовления. Только вот снега все не было… Все изумлялись: уже и Новый год прошел, а никакого снега! Больше всего я любил понедельник. Уроки начинались только после обеда. В этот день по утрам я всегда высыпался, дома никого не было. Проснувшись, я закуривал отцовскую «Герцеговину», варил себе кофе и подолгу мечтательно смотрел в окно. Дул холодный ветер, улица была пустынна. Неожиданно под тополем появился Родё. Абсолютно пьяный – похоже, со вчерашнего вечера. Покачиваясь на ветру, он что-то напевал и приплясывал, спотыкаясь на каждом шагу. Выйдя на улицу, я применил к нему технику помощи раненым, которая оказалась эффективной. Живо просунув голову ему под мышку, я потащил Родё к нам. Перед нашей дверью он вдруг выпрямился, более или менее протрезвев, и собрался уходить. – Дружочек, я пошел… Но если вам что-то понадобится… – падая, бормотал он. Мне не хватало сил, чтобы втащить Родё в квартиру. К счастью, он, похоже, уснул. Для меня это было облегчением, потому что я уже опаздывал в школу. Окончания последнего урока я дожидался, можно сказать, в стартовых колодках, как американский спортсмен Боб Бимон перед решающим прыжком. Вернувшись домой, я обнаружил Родё лежащим в коридоре. Пришедшая в мое отсутствие мать не сумела одна заволочь его внутрь. Вдвоем это оказалось просто: я подхватил его под мышки, мать взяла за ноги – и Родё очутился на диване в кухне. – Я каждые пять минут выходила посмотреть, живой ли он еще! Ладно, звоню в неотложку! – Подожди-ка, я попробую один приемчик! Двумя пальцами я плотно заткнул Родё нос, и он что-то пробурчал. Необходимость звонить в неотложку отпала: он был жив! Вернулся с работы отец, возбужденный пресс-конференцией и несколько разгоряченный. – Родё пришел? – Там, в кухне. Он спит. Отец пошел будить его. Потом, нахмуренный, вернулся к столу и потребовал от Родё, чтобы и тот немедленно явился. – Представляете, – сообщил он между двумя кусками, – разразился настоящий скандал. Да еще и международный! – Что произошло? – спросила мать. – А ты садись вот сюда, – приказал отец Родё. – Да, дружочек, что же произошло? – повторил Родё. – Ты в курсе, что Сараево собирается принимать Олимпийские игры? – Даже птички на ветках и те в курсе! – А известно ли тебе, что в Сараеве не осталось ни одной свободной кровати? – Откуда мне знать, дружочек? – отвечал Родё. – Избили одного парня… Корреспондента Чешского агентства печати… Мы вообще не понимали, о чем говорит отец. – Родё, почему ты решил, что он бабник? – Да ладно, это ж видно, дружочек! А я не слепой! – И что ты ему сделал? – «Какого черта ты забыл в моем доме»? – вот что я у него спросил. В ответ он залопотал что-то по-иностранному, тут я ему и вмазал! А моя женушка кинулась на меня! «Прекрати! – говорит. – Я сейчас все объясню!» «Ах ты, грязная тварь! Это я тебе сейчас объясню!» А тот: «Недоразумение». Ишь ты, недоразумение! А жена: «Он журналист!» – «Журналист? А вот мы сейчас посмотрим, какой он журналист!» И я залепил ему еще пару раз. И поделом! Эти люди брешут, как дышат! Парень неподвижно распластался на тахте… Жену-то я запер в ванной! А тот вроде как сознание потерял. Я его сунул башкой под кран, он очухался, ну, я и отправил его в неотложку. Ему было не важно: он слова не мог вымолвить. Еще немного – и не о чем было бы говорить. – Ты совсем свихнулся! – Чего? – Но, Родё, из неотложки сообщат в полицию, а там узнают, где его так отделали. И полиция живо до тебя доберется! Твоя жена заявила им, что сдала комнату иностранцу, чтобы на заработанные деньги поменять линолеум в кухне! – А ты, – улыбаясь, подхватила моя мать, – избиваешь смертным боем невинного, словно новорожденное дитя, парня, потому что тебе привиделось, будто он бабник! Мне решительно становилось не по себе. – Азра, в этом нет ничего смешного! – Да нет, очень смешно! Парень приезжает на Олимпийские игры, преспокойно снимает комнату… а его избивааают! – Это недоразумение! – Это-то и забавно! – А если его теперь посадят на два года, ты по-прежнему будешь считать, что это смешно? – возразил отец. – Нет! – воскликнул я, разражаясь рыданиями. – Он не виноват! Что бы ты сказал, если бы, придя домой, обнаружил какого-то типа, пользующегося твоими зубочистками? Я выскочил из квартиры и, усевшись на лестнице, расплакался. После разговора отца с Родё, накануне открытия Олимпийских игр, крупными хлопьями пошел снег. Ветру не удавалось пригнуть тополиные ветки, и он совсем взбесился. Блоки, на которых крепились веревки для сушки белья, скрипели, и мне становилось совсем тошно. Было ли тому причиной мое беспокойство за Родё, которого, по словам отца, вот-вот должны арестовать, но в какой-то момент мне показалось, что мой мир рухнул. В тот же миг со стороны военного госпиталя показался «тристач» [16] , синий полицейский фургон. Я сразу перестал плакать и со всех ног бросился обратно в квартиру. Еще оставалось время, чтобы спрятать Родё в подвале. |