Онлайн книга «Жестокие слова»
— Оливье — это компания с цифровым названием? — изумился Бовуар. Гамаш внимательно слушал, не пропуская ни слова. — Сколько же он заплатил? — спросил Бовуар. — Семьсот двадцать тысяч долларов за все. — Ого! — воскликнул Бовуар. — Это же целая гора денег! И где он столько взял? Кредит? — Нет. Заплатил наличными. — Ты сказала, что у него умерла мать. Может быть, он получил наследство? — Сомневаюсь. Она умерла всего пять лет назад, но я попытаюсь выяснить, когда буду в Монреале. — Ищи деньги, — сказал Бовуар. При расследовании преступления, в особенности убийства, это было избитой истиной. А тут, кстати, оказалась большая сумма наличностью. Бовуар закончил делать запись на прикнопленном к стене листе бумаги, потом сообщил о том, что было обнаружено коронером. Морен слушал как зачарованный. Вот, значит, как расследуются убийства. Не по тестам ДНК и чашкам Петри, не по ультрафиолетовым сканам или чему-то еще, что можно получить в криминалистической лаборатории. Все это, конечно, способствовало раскрытию преступления, но настоящая лаборатория была вот здесь, перед ним. Он посмотрел на человека, сидевшего напротив него, — тот тоже молчал, только слушал. Старший инспектор Гамаш на мгновение отвел взгляд своих карих глаз от инспектора Бовуара и посмотрел на молодого агента. Улыбнулся. * * * Вскоре после совещания агент Лакост направилась в Монреаль, агент Морен — домой, а Бовуар и Гамаш медленно двинулись через каменный мостик назад в деревню. Они прошли мимо темных окон бистро и на широкой веранде гостиницы увидели Оливье и Габри. — Я оставил вам записку, — сказал Габри. — Поскольку бистро закрыто, мы все идем на обед. Вы тоже приглашены. — Опять к Питеру и Кларе? — спросил Гамаш. — Нет. К Рут, — ответил Габри и был вознагражден их ошарашенными взглядами. Ему вдруг показалось, что кто-то вытащил пистолет и навел его на двух дюжих офицеров Квебекской полиции. У старшего инспектора Гамаша вид был удивленный, тогда как Бовуар казался испуганным. — Наверное, вам лучше надеть бронежилет, — шепнул Габри Бовуару, пока тот поднимался по лестнице на веранду. — Ну уж нет, я туда не пойду. А вы? — спросил Бовуар у Гамаша, когда они вошли внутрь гостиницы. — Ты что, шутишь? Упустить возможность увидеть Рут в ее естественной среде обитания? Я ни за что не откажусь от такого шанса. За двадцать минут старший инспектор успел принять душ, позвонить Рейн-Мари, надеть свободные брюки, голубую рубашку, галстук и кардиган верблюжьей шерсти. Бовуара он нашел в гостиной — тот сидел с пивом и пакетиком чипсов. — Вы точно не передумали, patron? Да, искушение было, Гамаш не мог не признать этого. Но он отрицательно покачал головой. — Я буду держать свечку в окне, — сказал Бовуар, глядя, как его шеф покидает гостиницу. Обшитый вагонкой дом Рут находился совсем рядом и выходил на деревенский луг. Он был небольшой, с крыльцом и двумя фронтонами на втором этаже. Гамаш уже бывал здесь, но всегда с блокнотом наготове — записывать ответы на вопросы. И никогда — гостем. Он вошел, и все лица повернулись к нему, и все двинулись в его сторону. Мирна успела первой. — Бога ради, вы взяли свой пистолет? — У меня нет пистолета. — Что значит — нет? — Пистолет — штука опасная. А зачем вам пистолет? — Чтобы пристрелить ее. Она пытается нас убить. — Мирна ухватила Гамаша за рукав и показала на Рут, которая бродила среди гостей в грязном фартуке, с ярко-оранжевым подносом в руках. — Вообще-то, — сказал Габри, — она пытается похитить нас и вернуть в тысяча девятьсот пятидесятый год. — Видимо, тогда она в последний раз и принимала гостей, — подхватила Мирна. — Закусочку, старина? — Рут увидела нового гостя и устремилась к нему. Габри и Оливье посмотрели друг на друга: — Она имеет в виду вас. Как это ни невероятно, но она и в самом деле имела в виду Гамаша. — Господь любит уток, — провозгласила Рут с густым британским акцентом. Следом за Рут топала Роза. — Она начала говорить в таком духе, как только мы вошли в дверь, — сказала Мирна, отшатываясь от подноса и разбрасывая стопку «Литературного приложения „Таймс“». По оранжевому подносу расползлись соленые крекеры, на крекерах была какая-то коричневая замазка — Гамаш надеялся, что это арахисовое масло. — Я читала что-то о подобных вещах, — продолжила Мирна. — Люди начинают говорить с акцентом после повреждения мозга. — Разве одержимость дьяволом считается повреждением мозга? — спросил Габри. — Она несет всякий бред. — Чтоб мне провалиться! — заявила Рут. Но самым поразительным в комнате было не кольцо ламп, тиковая мебель и благовоспитанная британка Рут с ее сомнительным угощением. И не диван, на котором лежали книги, газеты, журналы, словно зеленый ворсистый коврик. Самым поразительным в комнате была утка. Роза была одета в платье. — Вот уж поистине, «Пригнись и накройся», [47] — заметил Габри. — Это наша Роза. — Рут поставила поднос с крекерами и стала предлагать сырные палочки. Гамаш смотрел и думал, не стоит ли ему сделать пару звонков. Один — в Общество защиты животных, другой — в психиатрическую больницу. Но Роза и Рут явно пребывали в прекрасном настроении. В отличие от их гостей. — Хотите? — спросила Клара, предлагая Гамашу нечто шарообразное, обсыпанное чем-то похожим на семена. — А что это? — спросил он. — Мы думаем, это сало для птиц, — сказал Питер. — И вы предлагаете это мне? — спросил Гамаш. — Ну, кто-то ведь должен попробовать, чтобы ее не обидеть. — Клара кивнула в сторону Рут, которая исчезла в кухне. — А нам страшновато. — Non, merci, — сказал Гамаш, улыбнувшись, и отправился на поиски Оливье. Проходя мимо кухни, он увидел, как Рут открывает консервную банку. Роза стояла на столе и наблюдала за ней. — Так, сейчас мы откроем это, — пробормотала Рут. — Может быть, понюхать, как ты думаешь? Утка, похоже, ни о чем таком не думала. Но Рут все равно понюхала открытую банку. |