Онлайн книга «Зовите меня Роксолана. Пленница Великолепного века»
|
Ибрагима спросить, что ли? Вон он… шастает, одетый во все зеленое. Любимый цвет Сулеймана. Намеренно оделся так – или просто так вышло? Какой он все-таки противный… Нет, его спрашивать нельзя. Даже если бы она поинтересовалась личностью посла без всякой задней мысли, этот все равно извратит и преподнесет Сулейману в таком виде, в каком выгодно ему. Почему-то вспомнился фильм «Иван Васильевич меняет профессию»: «Очень приятно, царь». Ходить и спрашивать: «Скажите, пожалуйста, вы, случайно, не посол?» – что ли? Решение пришло неожиданное – и на первый взгляд, странное. Впрочем, странным оно было и на второй взгляд, но в этот раз она действовала под велением порыва; голова к этому поступку никакого отношения не имела. Она подскочила к музыкантам, которые играли что-то достаточно спокойное, и велела играть тарантеллу. Любую. Музыканты покосились на хозяина – того самого толстяка в синей носатой маске. Они, в отличие от гостей, не знали, с кем именно имеют дело, а танец все-таки для вечеринки такого рода был не слишком приличным. Музыканты заиграли; Хюррем, чувствуя себя и в самом деле Коломбиной, милой проказницей, несколько более игривой, чем позволительно в серьезном обществе, подбежала к «синему» и, схватив его за руку, потащила в центр залы. Плясал венецианец самозабвенно, вес ему совсем не мешал, и, если честно, двигался он куда лучше, чем сама Хюррем. Постепенно к танцу присоединились и другие. То ли их захватило веселье, то ли – хотели угодить супруге человека, в чьей стране сейчас находились, кто знает… Когда количество пляшущих стало достаточно большим, она, стдувая с лица пряди волос, сообщила своему партнеру, что устала. – По вам совершенно и не видно, – польстил тот. – Это я, старик, запыхался, а такая молоденькая девчушка, как вы… Ни за что не поверю! – А может быть, я не такая уж и молоденькая! – со смехом ответила она. – Ведь вы не видите моего лица под маской! – Того, что я вижу, достаточно, чтобы понять, что вы молоды и прелестны, синьорина! Польстил, конечно, но – все равно приятно. – А вы молоды душой, синьор, что куда важнее! Партнер поцеловал ей руку; в этот момент музыка окончилась, и он поспешил откланяться. Сулейман не танцевал; но, к счастью, и не приревновал ее. Вообще он был в благодушном настроении. В настолько благодушном, что принялся разъяснять жене, кто из гостей кем является. Четвертым оказался венецианский посланник – новый, еще не предъявивший Сулейману свои верительные грамоты. Тот самый наглец, который решил сделать комплимент ее ножкам. Что же, тем хуже для него. – А откуда ты знаешь? Ну, если он еще верительные грамоты не вручал? – Ибрагим сказал, пять минут назад. Ибрагим? Как удачно. А вот инцидент с ногами – не к месту. Если Сулейману донесут – а ему донесут без всяких «если», тот же Ибрагим, к примеру, – то не поздоровится и посланнику, и ей самой. А ухудшение отношений с посланником может спровоцировать ухудшение отношений и со всей республикой. – Пойду пообщаюсь с Ибрагимом. Может быть, он расскажет о новом посланнике что-нибудь интересное, – Сулейман поднялся. – А ты? Посидишь здесь? – Нет, – она чуть не сказала «пойду потусуюсь», – пойду тоже общаться. Здесь так здорово! Господи, да сегодня просто праздник какой-то! Удача за удачей! – Простите, прекрасная синьора, мой язык – враг мой; но какой настоящий мужчина удержится от комплимента, видя такие ноги? Еще раз приношу свои глубочайшие извинения, прелестная синьора, и выражаю свое искреннее восхищение вашей дивной красотой! Не тонко. Тем более – для дипломата. Какое «восхищение красотой», скажите на милость? Да еще и искреннее! Лица ее он не видит; фигура? В Венеции в моде сейчас совсем другие формы. Подхалимаж чистой воды. – Я прощаю вас, – произнесла она важно. – В противном случае вам пришлось бы иметь дело с моим защитником. Пускай пытается разобраться – пошутила она или говорит серьезно. – И кто же является защитником столь молодой и столь прелестной особы? – Грозный пират Баба Арудж, повелитель Алжира. – О! – Посланник поклонился с завидной грацией. – Имея такого покровителя… – Да, я счастлива иметь такого покровителя, – резко ответила она. Посланник ей не нравился, и если бы не задуманная миссия – она бы с ним больше ни слова не сказала. Поинтересоваться, что ли, куда предыдущий посланник подевался? Хотя, может, тот такой же был. Хитрый тип. С таким следует держать ухо востро. И «нетонкий» комплимент по поводу ее внешности, возможно, являлся продуманным дипломатическим ходом. – Великий Баба Арудж – величайший пират нашего века! А вот это уже намек тонкий: дескать, передай своему мужу, что я считаю его великим правителем. Нет, миленький, султану ты будешь говорить все сам, а верить твоим словам или нет – уже личное дело Сулеймана. – Алжирские пираты вызывают искреннее восхищение своими смелостью и безрассудством, но горе тому, кто попадет в их руки! – Есть и другие пираты, к которым тоже лучше не попадать, – закинула она пробный камень. – Ко всем пиратам лучше не попадать, синьора! Особенно хорошеньким молодым женщинам! Она поморщилась. Задолбал он уже с этими «хорошенькими молодыми женщинами». Посланник моментально уловил ее настроение. – Позвольте налить вам вина? – Я мусульманка. Нам запретны все опьяняющие напитки. – Вы мусульманка?! Актер из него никакой. – Я думаю, вы прекрасно знаете, кто я. И вам, как дипломату, следовало бы вести себя… потоньше. Она развернулась и направилась в сторону мужа. Сулейман оживленно обсуждал что-то с Ибрагимом и толстым хозяином дома. Потоньше, тонкий… Прицепилось же слово! И вела она себя, ну, прямо сказать, просто неразумно. Недипломатично. Политик! Пока ты не перестанешь руководствоваться одними эмоциями, Роксолана-Хюррем, ничего тебе не добиться! – Устала, – с улыбкой сообщила она мужу. – Уйдем? Она покачала головой: – Пока нет. – Фанты! Фанты! – Вели… гости затевают игру в фанты; не будет ли столь любезен грозный Баба Арудж принять участие… – Будет, – милостиво склонил голову султан. – Только я не знаю, как играть в эту игру. – Каждый игрок дает какую-то безделушку, они и являются фантами. А загадывающий стоит в это время спиной; таким образом, он не видит, кто и какую вещь дал. Потом ему показывают фант, а он называет, что именно должен сделать тот человек, который дал эту безделушку. Ну, например, прочесть стихи или спеть песню. Или что-нибудь смешное – к примеру, залезть под стол и оттуда мяукнуть… |