Онлайн книга «Призрак с Вороньего холма. Исповедь шлюхи»
– Какие вас устроят доказательства? Его голова? Ухо? – Его перстень с черным бриллиантом. – Перстень тянет не меньше десяти штук зеленых… – Хорошо, мы его у тебя купим. – Сто штук зеленых. – Ты же только что сказала десять. – Десять перстень. Девяносто за мое хорошее к вам отношение. Не забыл про бумажку с тремя подписями? Она того стоит. – У нас нет столько денег. – Я согласна на бережок. – Какой бережок? – Двенадцать участков от Щеглов до Глухова, что ты зацепил под дачки для себя и вашей своры. – Откуда ты знаешь? – От Кащеева. – Он погиб в Америке? Мака снова расхохоталась: – Он никуда не уезжал. Чиновник побледнел и почувствовал, как его левая штанина становится влажной и теплой. Мака брезгливо поморщилась: – Все-таки обделался? Губы гостя задрожали: – Он здесь? – Не трясись, в доме его нет. – И она снова окликнула телохранителя: – Трофим, выведи мужика, усади в такси и заплати шоферу. Вернешься, примешь душ. Вячеслав Антонович ехал домой, и в его виске бились вместе с пульсом одно слово «ОБОШЛОСЬ!» Он не помнил, как вышел из машины, как поднялся на второй этаж, как вошел в дверь. Три болонки заливистым лаем встретили хозяина. Мадам Стеколкина, флегматичная крупная дама, безразлично оглядела мужа: – Опять пьяный? – Почти трезвый, только описался. Дай мне переодеться и оставь в покое. – Скотина. – Беззлобно бросила женщина и уплыла за пижамой. Вячеслав Антонович задержался в прихожей, поднял собачек на руки, поцеловал их мокрые холодные носы, тихо сообщил зверюшкам: – Мои дорогие собачки, ваш хозяин пока жив, а вот жив ли другой дядя, или его усыпили, еще предстоит выяснить. – И засеменил в ванную. Они лежали на своем супружеском ложе, и обоим не верилось, что все позади. Таня смотрела в потолок и чему-то улыбалась. Внезапно улыбаться перестала и повела носом: – Курил сегодня? – Нет, что ты. – Врешь. От тебя пахнет. – Тогда зачем спрашиваешь? – Потому что ты обещал. – Сама знаешь, что пришлось пережить… Они снова долго лежали молча. – Ты счастлив? – Татьяна погладила мужа по волосам и погасила свет. – Не знаю, Танечка. Почему-то пусто внутри. И особой радости, так сказать, нет. – Ответил Постников, взял руку жены в свои руки и поцеловал: – Спасибо тебе за все. – Ты сам все сделал. – Нет. Без тебя, мамы Руфы и Олега я бы не выдержал. – Друзья у тебя настоящие. А радости нет, потому что устал. Слишком много нервов потратил. Спи. – Не могу. Еще не отошел. – Тогда давай поговорим. Что тебя беспокоит? – Обидно, что работа стоит. Неделя потрачена, так сказать, впустую…. – Не кокетничай, Тихон. Эта неделя показала, что люди одобряют твою деятельность и доверяют тебе. А это дорогого стоит. Я горжусь тобой. – Танюш, я хочу с тобой посоветоваться. – О чем, милый? – Я тебе рассказывал про девушку, которая остановила в Москве танк? – Да, рассказывал. Твоя героиня – подружка самого страшного человека в нашем городе. – Это так. Но она же совершила подвиг. – И что теперь? – Я думал как-нибудь отметить ее мужество. – Отметь. Теперь ты законно избранный мэр. Кто может тебе помешать? – Я не знаю как? Выдать ей денежную премию, так сказать, смешно. Вряд ли она нуждается в деньгах. – Выдай лучше мне премию. Я куплю тебе пару новых рубашек. Пока ты представительствовал, свои две белые сорочки превратил в ветошь. Мне их уже не отстирать… – Танюш, я же серьезно. – Я тоже. – Давай о нас потом. Посоветуй, как мне ее отметить. – Попроси Прудкина, пусть выдаст статью о твоей героине. А что еще можно? Хочешь, напиши в Кремль, представь ее к награде или сделай почетным гражданином города. – Это идея! У нас пока подобной формы поощрения нет, но можно начать с Маки. – Ее зовут Мака? – Да. – Странное имя. Скорее подходит обезьяне. – Странных имен много. Важно не само имя, а человек, который, так сказать, его носит. – Не умничай Тиша. Я и так знаю, что ты умный. – Прости, больше не буду. – Вот и молодец… – Да, пусть Мака станет почетной гражданкой Глухова. – Ты доволен? – Доволен. Я бы сам не додумался. В торжественных институтах твой муж слабак. – Тихон обнял жену и поцеловал в губы. Татьяна нежно, но решительно отстранилась: – Не надо сегодня, Тиша. Ты устал, да и думаешь о другом. – Она хотела сказать «о другой», но вовремя себя поправила: – Ты не обиделся? Вместо ответа услышала ровное дыхание мужа. Постников умел засыпать мгновенно. Под шелест волн на горящих углях дозревала баранина. Степан Хорьков внимательно следил, чтобы от капель жира не поднималось пламя, и тут же гасил его водой из пластиковой бутылки. Сергей кривым афганским ножом кромсал томаты в салат. Природа встречу друзей не омрачала. На небе ни облачка. Ветерок едва шелестел в листьях акаций. Мягкое осеннее солнце повернуло на закат, и ярким пламенем отражалось в окне дачного домика. Дачка стояла на скале, внизу плескалась море. Это был тот самый рыбацкий домик с банькой, где Голенев с друзьями-афганцами допрашивал бандита Чирика. Они вспомнили, как поджарили бандиту задницу в бане и как тот раскололся. Здесь было все также, только листья винограда уже покраснели. Спелые кисти свисали внутрь беседки. Олег оторвал губами одну ягоду. Она имела сладкий, немного хмельной вкус. – Сережка, почему виноград не собираешь? Он уже перезрел. – Куда его девать. Пусть висит. С ним как-то красивее… – Улыбнулся Скворцов и принялся стругать лук. – Я был на суде. Твоему Чирику дали пожизненный. – Продолжил Хорьков прерванный разговор. Выглядел Степан как всегда мрачным, смотрел исподлобья: – Я бы на твоем месте его тогда порешил. Он зарезал Тоню. – Наверное, я тоже. – Не прекращая орудовать ножом, высказался Сергей. – Чирик всего шестерка Кащеева, – возразил Олег: – А Гену мы в Москве достали. |