Книга Ангел в камуфляже, страница 17 – Марина Серова

Ему явно было не по себе под моим пристальным и умным взглядом.

— На твои щеки, — ответила задумчиво. — Ищу на них след от иглы.

— От какой иглы?

Он машинальным движением провел ладонью по лицу — зашуршала вчерашняя щетина.

— Из магии знаю, для того чтобы воздействовать на объект, в ряде случаев бывает достаточно поразить его изображение.

— Какая магия, слушай, Наташа пропала, ты что, не понимаешь?

Борис, громко сопя, выставил на столик темную бутылку со множеством наклеек. Я поставила рядом с ней заранее приготовленный стакан и блюдце с кружочками нарезанным лимоном. Себе налила из графинчика.

— Наташа пропала, — подтвердила я его вопли. — Но это не говорит о том, что с ней случилось что-то нехорошее.

— Откуда ты знаешь? — отвлекся он от сдирания пробки.

— Ей сейчас лучше, чем могло бы быть, окажись она под рукой в нужный тебе момент.

— В смысле?

А ведь не так ты, Боб, озабочен необъяснимой и досадной для тебя пропажей жены, если задаешь такие вопросы.

— Наверняка мне известно одно: она еще жива.

Он поперхнулся коньяком, но справился, допил до дна налитый стакан. «Под руку» сказала.

— Правда? — просипел, втягивая носом воздух из-под мышки. — Жива? — зачавкал лимончиком и вытер губы тыльной стороной руки.

Я рассмеялась коротко, но весело, отставила рюмку и даже немного поаплодировала ему.

— Творится что-то вокруг меня на белом свете, ничего не разберу!

Отпустило его немного после выпитого. А прилетел он ко мне в панике, побывав дома и на даче, сообразив, что дело с Натальей пошло совсем не в ту сторону, позвонив Шадову.

— Пожалуйста, меняй рубашки почаще. А то пропотел ты сегодня! Или руки тряслись, пуговицы расстегнуть трудно было?

— Что это? — мотнул он головой. — Мы вчера не перебрали!

— Вы вчера молодцами были! Ловко стрелки перевели, гуманисты! Только опять же, работать самим надо, без порученцев!

— Может, объяснишься? — попросил виновато.

— А может, ты?

— Пс-с! В чем?

Я с поклоном поднесла ему выпивку:

— Пей, разберемся!

— Да, без бутылки трудно! — И опрокинул в себя вторую порцию. — Хорошо пошла!

Я не тревожила его, пока он с ней справлялся, утрамбовывал в своих внутренностях. Мне он нужен пьяным, но не чересчур, поэтому его закуска ждала своего времени на кухне.

Я склонилась к нему и, скользя взглядом, как мягкими пальцами, по его лицу, предложила доверительно и сердечно:

— Хочешь, Боря, я помогу тебе разобраться в том, что творится вокруг тебя?

— М-м-м! — затряс головой так, что его сочные губы вместе с пухлыми щеками замотались из стороны в сторону. — Это мои дела! — пробормотал с полным ртом и затолкал в него последнюю дольку лимона. Сглотнул, вытер рот и спросил шепотом, шутовски прикрыв ладонью глаза: — Где у тебя туалет?

Пока он занимался собой, я переправила закуску к его месту потребления, расставила кое-как, полагая, что красоту заменит количество. Да и не хотелось мне для него стараться.

— О-о! — возопил Борис при виде такой роскоши. — Славно! — громко ударил в ладоши и чуть не сел мимо кресла. — Под такую закусь-то выпьем!

И этот человек прибыл ко мне, по его легенде, со сногсшибательным известием о пропаже своей жены при угрожающих обстоятельствах!

Я терпела и дожидалась. А когда он взялся за сигареты — вздохнула с облегчением и закурила тоже. Это нас сблизило.

— Ты хороший человек, Татьяна Иванова! — сообщил он, слегка запинаясь.

Так, кондиция на грани «я тебя уважаю, а ты?».

— А я — нет! — ответила как можно более развязно.

— Что? — вытаращился он.

— Я не уважаю тебя, Борис! Потому что ты плохой человек! И с этим уже ничего не поделаешь!

— Правда? — растерялся он. — Может быть…

— Может быть! — перебила его я. — Но для этого тебе надо рассказать очень многое, почти все! Вот тогда я сумею тебе помочь. Тебе и твоей жене.

Он откинулся на спинку кресла, погладил себя рукой по выпирающему животу, подпер щеку ладонью, жмурясь от дыма зажатой между пальцев сигареты.

— Я не думаю, что ты сможешь мне помочь! — изрек наконец, и вид у него при этом был важный.

— Смогу, Боря, — выкрикнула в его темные глаза, — если ты перестанешь так отчаянно бояться!

— Ты думаешь, я боюсь?

Он пребывал в луже пьяной невозмутимости. Самое трудное сейчас было не обидеть, сдержаться, хотя десятки убойных эпитетов в его адрес крутились на кончике моего языка.

— Нет, ты не боишься, — проговорила насмешливо, — ты отчаянно трусишь!

— Я! Почему?

— Судя по тому, кем ты являешься перед тестем — да, перед Шадовым, — власти у тебя нет, значит, ты боишься из-за денег. Бедность и Синицыны — понятия из разных концов света, значит, боишься из-за больших денег. Это так?

— Так! — Он сильно мотнул головой. — Но кто тебе сказал? Андрей?

— Мне сказал Серега, которого ты сегодня отправил на своей машине за женой на дачу.

— Серега? — всполошился он. — А где этот грязный Серега? И где моя машина? И где моя жена, черт бы вас всех побрал!

Он размахнулся, чтобы садануть кулаком по моему стеклянному столику, но я перехватила его руку в самом начале движения.

— Выпей! — прошептала в пылающее огнем ухо.

— Да! — согласился сразу. — Надо!

Я налила ему чуть-чуть — на полтора пальца, не больше, — и вернулась к своей сигарете.

— Хорошая ты, Танечка, женщина! Не помню, говорил или нет?

— А Серега умер, Борис. Вернее, убили его.

— Убили? Сере… Что?

— Машину я тебе верну. Вот Наташу — не смогу!

— Машину! — расплылся в улыбке. — А почему — Наташу?

— Потому что нет Наташи, нету ее, понимаешь?

— Понимаю! — развел он руками. — Нету! И ее убили, и Серегу! А машина — есть! Только если убили Серегу, то кто тогда убил жену?

Он моргнул с замедлением и воззрился на меня рыбьими глазами.

— Ты скажешь мне, Тань?

— А надо?

— Да-а! — пробасил убедительно.

— А ты скажешь мне, чем она тебе так мешала?

— Она мне не мешала! — взвизгнул, перейдя на фальцет, и, подавшись вперед, сообщил, водя перед носом пальцем: — Она им мешала! — И, плаксиво скривившись, попросил: — Выпьем, а?