Книга Драгоценность, страница 33 – Эми Эвинг

– Что теперь будем делать? – спрашиваю я, спускаясь со сцены. Я вне себя от счастья и восторга.

Экскурсия?

– По дворцу?

Аннабель кивает.

– Было бы здорово.

Концертный зал – не единственная достопримечательность дворца дома Озера.

Верхний этаж занимают в основном кабинеты и читальни. Здесь же комната с урнами, в которых, как подсказывает Аннабель, хранится прах прежних герцогов и герцогинь дома Озера. У меня мурашки ползут по коже от такого соседства, но она уверяет, что такие комнаты есть в каждом дворце. Мы осматриваем картинные галереи, гостевые покои, но Аннабель показывает мне только половину верхнего этажа, старательно обходя восточное крыло.

– А что там? – спрашиваю я.

Мужские покои.

– О-о. Там спит герцог?

Аннабель кивает.

И Гарнет.

– Понятно. – Я мысленно представляю себе красавца-сына герцогини. И, повинуясь какому-то безотчетному порыву, спрашиваю: – А он здесь сейчас?

В школе, будет веч.

– О. – Я тереблю пуговицу на своем платье. – Он очень красивый, правда?

Аннабель краснеет.

Очень.

Она дважды подчеркивает слово, и я хихикаю.

Нижний этаж еще больше похож на сложный лабиринт. Аннабель провожает меня в бальный зал с паркетным полом, широкими арочными окнами и фреской на потолке – по ярко-голубому небу разбросаны кудрявые белые облака и порхают разноцветные птицы. Здесь же главная гостиная с видом на озеро и просторная галерея, заполненная скульптурами из белого мрамора. Мы проходим мимо закрытой двери, откуда тянет неприятным едким запахом.

– Что там? – спрашиваю я.

Аннабель корчит гримасу.

Курительная комната герцога.

– А, кстати, где герцог? – интересуюсь я. – Что он вообще делает?

Аннабель ухмыляется.

То, что ему приказывает Г.

Я смеюсь.

Наконец она показывает мне библиотеку, и я сразу же влюбляюсь в эту комнату. Она огромная, с высокими потолками и витражными окнами, и здесь так чудесно пахнет старой бумагой, клеем и кожей. Длинные деревянные лестницы расставлены вдоль стеллажей, а золотая винтовая лестница ведет на балкон.

В центре есть открытая зона для чтения, с кожаными креслами и мягкими диванами, разбросанными вокруг большого круглого стола. Столешница инкрустирована драгоценными камнями, которые я поначалу принимаю за броши, но, подойдя ближе, вижу, что это гербы. Я узнаю среди них круг и трезубец дома Озера.

– Что это? – спрашиваю я.

Королевские дома Жемчужины.

– Все? – Их здесь, должно быть, не одна сотня; они собраны в круги, очерченные тонкими серебряными линиями. В центре – коронованное пламя Королевского дворца. Четыре ближайших к нему герба, видимо, принадлежат домам-основателям. Но другие… – Вот почему я никогда не блистала на уроках истории и культуры королевского двора, – говорю я. – Разве можно запомнить столько домов?

Аннабель еле сдерживает улыбку. Она указывает на центральный герб.

Курфюрст.

– Его я знаю. А эти четыре – дома-основатели, верно?

Она кивает и указывает на соседний круг, объединяющий гербов сорок, не меньше.

Дома 1-го класса.

Рядом еще один круг, в котором уже около сотни гербов.

2-й класс.

И, наконец, внешний круг с самым большим количеством гербов.

3-й класс.

– Да, но… – Я указываю на герб во втором ярусе – сверкающий красный овал с двумя скрещенными белыми линиями. – Его почти не отличишь от этого. – Я тычу пальцем в герб из третьего яруса, белый овал с двумя скрещенными красными линиями.

Аннабель поводит бровью и качает головой, указывая на красный овал.

Дом Огня.

Потом переводит взгляд на белый овал.

Дом Света.

– Отлично, – говорю я. – Слушай, если ты все знаешь… тогда скажи, что это?

Я указываю на серебряный круг в первом ярусе, с двумя скрещенными золотыми перьями.

Дом Пера.

– Ладно, это было легкое задание. А как насчет этого? – Третий ярус, бледно-зеленый прямоугольник, пересеченный двумя изогнутыми люминесцентными линиями.

Дом Вуали.

Я качаю головой.

– Сдаюсь. Ты выиграла.

Аннабель печально улыбается.

Она проводит меня вдоль стеллажей, показывая, где стоят книги по искусству и истории, любовные романы, рассказы для детей. Целая полка отдана музыкальным нотам, и я копаюсь среди них, выискивая старые любимые произведения и открывая новые пьесы, которые мне не терпится разучить.

– Мне можно их брать? – спрашиваю я.

Конечно.

Я достаю с полки целую кипу нот и усаживаюсь на пол, раскладывая их на ковре и раздумывая, что взять с собой.

– Кто ты?

Тонкий гнусавый голос заставляет меня вздрогнуть от неожиданности, и, поднимая голову, я вижу перед собой девушку, которая стояла у окна в день похорон Далии. Ее колючие глаза впиваются в разбросанные листки бумаги.

– Я… – Мне так и хочется сказать «Вайолет», но Аннабель поднимает свою дощечку. Похоже, на ней уже написано слово суррогат.

– О. – Она критически оглядывает меня, совсем как временами герцогиня. – Лучше бы ты убрала этот хлам.

– Кто ты? – резко спрашиваю я.

Девушка ухмыляется. У нее заостренные нос и подбородок, а глаза посажены слишком близко.

– Я не обязана отвечать на твои вопросы. Ты всего лишь суррогат.

Мои щеки вспыхивают, и я возвращаюсь к прерванному занятию, не обращая на нее внимания. Краем глаза я вижу подол ее юбки – девушка стоит и наблюдает за мной. Я продолжаю копаться в нотах. Герцогиня может мне приказывать, но не эта девчонка.

Юбка исчезает, и я поднимаю взгляд.

– Кто это был? – шепотом спрашиваю я у Аннабель.

Племянница Г.

– Она что, гостит здесь?

Здесь живет.

– Она не очень-то любезна, да?

Аннабель качает головой.

Слуги ненавидят ее.

Потом подносит палец к губам и подмигивает мне. Я улыбаюсь.