Онлайн книга «Механическое сердце. Черный принц»
|
А ведь будет больно, и Кейрен ничего не сможет сделать, чтобы стало немного легче. Как долго это продлится? Месяц? Год? Пока она не найдет кого-то, кто даст ей больше Кейрена. И сама мысль об этом показалась настолько дикой, невозможной, что он зарычал. Щенок бестолковый. Ничего не изменить. Не исправить. – Кейрен? – Отец достал бутылку из тайника и, проведя по страницам пальцем, хмыкнул. Кажется, матушка вновь несколько перестаралась с уборкой. – Выпьешь? – Да нет, спасибо. Все хорошо. Ложь. Плохо. Никогда еще не было настолько плохо. В груди саднит, и тянет сунуть руку под пиджак, под рубашку, убедиться, что дыра под сердцем просто-напросто привиделась. Притерпится. Как-нибудь… может, повезет, и боль утихнет. В конце концов, пора взрослеть, а роман… у него и прежде случались романы. Этот ничем не отличается от прочих. Надо лишь убедить себя. – Я пойду? – Кейрен встал. – Иди. Скажи матушке, что я немного занят… Из-под серебряной горы-чернильницы появилась серебряная же стопка. – Конечно, – получилось улыбнуться. Но отец все равно смотрел как-то странно. – Все хорошо. Я не наделаю глупостей… …тянет. Взять Таннис и плюнуть на все: на работу, на отца с его планами, матушку и собственную невесту, которая ждет его завтра. Убраться за Перевал. Райдо не откажет, поймет, он ведь сам… и работа какая-никакая сыщется. Дом. Нельзя. Есть долг. И обязательства перед короной, городом и собственным родом. А боль… со временем уйдет. Надо просто жить. Он жил этим вечером и следующим утром. По инерции, улыбался чужой улыбкой, шутил, кажется, про себя подбирая подходящие слова, а они не подбирались, оседали на языке горечью несказанных фраз. – Она очень милая девочка. – Леди Сольвейг выглядела совершенно счастливой. Что ж, хоть кто-то… – Да, матушка. – Уверена, что вы найдете общий язык… В ее руках пяльцы и игла, которая порхает, пробивая шелк, тянет за собой цветной хвост нити. Стежок к стежку, вырисовывается новое полотно. У матушки получаются вышивки удивительной красоты. А Таннис это занятие злит. Она учится. Забирается в кресло с ногами, расправляет ткань, которую вроде бы очень аккуратно натягивает на основу, но ткань все равно морщит. Нитки путаются, а стежки получаются неровными. И Таннис снова и снова разбирает наметившуюся было вышивку, ругаясь вполголоса. – Вот увидишь, я сумею. – Она перехватывает нитку зубами, позабыв, что в шкатулке есть ножнички… Выдохнуть. И подать леди Сольвейг бокал с ежевичным морсом, ответив: – Конечно, матушка. Помолвка – это еще не свадьба, договор подписан, но… останется несколько месяцев. А дальше – как-нибудь… …его невеста, Люта из рода Зеленой Сурьмы, приняла букет – матушка лично его составила – с церемонным поклоном. Она была красива. Наверное. Идеальна. Правильный овал лица, правильные черты его и правильное же платье, в меру подчеркивающее достоинства утомительно правильной фигуры. Кейрен готов был поклясться, что талия Люты ужата до требуемых шестнадцати дюймов, а прическа всецело соответствует требованиям моды. Завитки. И снова завитки… как лепнина на потолке, которой Кейрен любовался всю ночь. И улыбка эта вежливая. Равнодушный, холодный даже взгляд. Рука, лежащая в его руке, тонкая, хрупкая… чужая. – Я вас не люблю, – сказала Люта из рода Зеленой Сурьмы, когда им позволили выйти в сад. – Я вас тоже. Душно. Влажно. И сумрачно. Снаружи идет дождь, и стекла оранжереи затянуло рябью. Кейрен задыхается в тяжелом запахе роз, а его невеста, присев на лавочку – она оглянулась, убеждаясь, что видна сквозь стеклянную дверь, – произнесла: – Я надеялась, что вы откажетесь на мне жениться. – Она мило улыбнулась и расправила веер. – Я бы хотел. Молчание. И преглупейшее ощущение. За ними следят, исподволь, сквозь стеклянную дверь, ведь детей нельзя оставлять без присмотра, конечно, в доме все свои и договор подписан, но… правила надо соблюдать. Кто вообще придумал эти безумные правила? – И что нам делать? – Люта обмахивалась веером, старательно улыбаясь. – Привыкать друг к другу. Привыкать к ней Кейрену совершенно не хотелось. Она была чужой. – И учиться не мешать жить, – добавил он, опираясь на спинку скамьи. – Конечно… что же еще… – Она развернула веер и уставилась на рисунок. Цветы и птицы… треклятые цветы, от аромата которых уже першило в горле, и рисованные птицы. – Мужчинам это проще сделать. По-моему, это несправедливо. – Что именно? Зеленые глаза сузились. – Все. Несправедливо, с этим Кейрен готов был согласиться. У него есть Таннис, квартира на улице Булочников и работа, которую он любит. – Хочешь конфету? – Люта, бросив быстрый взгляд на стеклянную дверь, наклонилась, задрала юбки и вытащила жестянку, в которой перекатывались шурупы и леденцы. – Лимонные. – Я ванильные больше люблю, – признался Кейрен, но конфету взял. Должно же быть в ситуации хоть что-то хорошее, пусть и конфета с отчетливым привкусом масла. – Давай договоримся, – предложила Люта, сунув за щеку слипшийся ком из карамелек. – Я не буду возражать против твоей любовницы, а ты – против моей мастерской. – А ты и про любовницу знаешь? – Я же не глухая, как считает моя матушка. Про твою любовницу весь город знает, так она сказала. Они с отцом ругались… матушка считает, что ты недостаточно серьезен. А он говорит, что это не имеет значения, что важен союз… Карамелька была кислой и, расслоившись, царапала язык. – Я одного понять не могу. – Люта дернула себя за локон. – Если им так нужен союз, пусть бы и договорились друг с другом. Мы-то тут при чем? Этого Кейрен не знал. Его будущая жена была ему симпатична, пожалуй, у них и вправду могло бы получиться что-то, если бы… – Так что, – она сидела и раздраженно разгрызала карамельки, не отпуская несчастный локон, – ты согласен? – Согласен. …наверное, Райдо обозвал бы его идиотом. И был бы прав. – Я же говорила, – сказала леди Сольвейг, сдвигая шторку экипажа, – что девочка очень мила. Конечно, она несколько своевольна, и это совершенно неподобающее даме увлечение техникой, но я думаю, что вы поладите. |