Книга Механическое сердце. Черный принц, страница 49 – Карина Демина

Укор в словах, мягкий, родственный.

– Боюсь, сейчас отпуск невозможен.

К счастью, потому что без работы он точно с ума сойдет. Уже сходит…

…картотеку перелистал трижды, если поначалу смотрел лишь дагеротипы и наброски, порой сделанные полицейскими художниками халтурно, то в последний раз Кейрен тщательно изучал каждую карточку. Он вчитывался в словесные описания, пересчитывал данные бертильонажа, по ним, по цифрам вновь и вновь рисуя лицо. Кляня за то, что карточки заполнены едва ли на треть.

Отбрасывал слишком старых.

И чересчур молодых.

– Дорогой, – в голосе леди Сольвейг прорезался холод, – тебе не кажется, что следовало бы уделить большее внимание семье?

– Да, мама. Конечно. Прошу меня извинить.

Еще немного, и сорвется.

Уйти позволяют, и две леди склоняются друг к другу, должно быть обсуждая неблагодарных детей, которые не в состоянии жить за себя сами. Дверь в библиотеку приоткрыта, и свет горит. Люта, забравшись на диван, отгородилась книгой, но не читает – вновь плачет.

Кейрен прикрыл дверь, подозревая, что момент для утешений неподходящий. Да и чем ее утешить? Обещанием не отбирать жестянку с болтами и гайками? Книги? Переписку ее? Быть может, взамен ему позволят вести прежнюю жизнь?

Почти прежнюю.

В гостевых покоях прохладно. Камины горят, и сердце дома накачивает горячей водой трубы. Створки окон сомкнуты плотно, но сквозняки пробираются.

Секретер у окна. Черное дерево. Медальоны из слоновой кости. Скалятся кривые хари химер, стерегут чужие секреты. Бумага и лист. Чернильница – все та же химера с горбатой спиной и куцыми посеребренными крыльями. Стальное перо.

«Здравствуй, брат.

Он давно собирался отписаться Райдо, но то руки не доходили, то просто сказать было нечего. Не жаловаться же на жизнь, в самом-то деле.

Спешу сообщить, если, конечно, ты еще не знаешь, что скоро я наконец расквитаюсь с прежней вольной и холостой жизнью. Моя невеста, Люта из рода Зеленой Сурьмы, милая добрая девушка. Впрочем, ты должен ее помнить, если не ошибаюсь, вас друг другу представили…

Десны чесались, и Кейрен прикусил деревянную рукоять пера.

…отец полагает, что брак этот поспособствует укреплению связей между нашими родами. Матушке Люта пришлась по нраву, а ты сам знаешь, сколь сложно ей угодить. Думаю, свадьба состоится в ближайшее время. Хотел бы увидеть тебя.

Приезжай.

И жену свою привези. Отец будет зол, но матушка не потерпит прилюдного скандала. А быть может, сумеет вас помирить.

Не те слова, и чернила темно-лилового оттенка слишком густые, а бумага – гладкая, и буквы по ней растекаются. Почерк же и без того неуклюжий, детский, вовсе превращается в каракули. О чем еще писать?

О том, что его невеста рыдает и будет, кажется, рыдать и до свадьбы, и после?

Или о матушке, уже выстроившей в воображении всю их с Лютой совместную жизнь, идеальную, как сама леди Сольвейг? О том, что жизнь эта не устроит ни Кейрена, ни Люту… и что матушка надолго обидится, если Кейрен попробует ее осадить.

Не попробует – осадит, иначе и вправду сойдет с ума. Или вживется в отведенную ему роль.

Райдо, у меня есть к тебе просьба, которая, должно быть, покажется необычной. Или не покажется. Знаю, что ты не откажешь.

Таннис.

Я рассказывал тебе о ней. И ты еще просил меня быть осторожным, но не потому, что, как другие, опасался ее. Ты верил, что она не причинит мне вреда, но боялся, что я привяжусь к ней. И оказался прав. Я не знаю, что мне делать с этой привязанностью, как отказаться от нее. Сама мысль об этом приводит меня в бешенство настолько, что я почти теряю контроль над живым железом. Мне нужно, чтобы Таннис была рядом, но я знаю ее. Она захочет уйти.

И дальше я не представляю, как мне быть.

Удержать ее? Посадить под замок? Тебе, верно, смешно, но подобные мысли меня не отпускают. Я осознаю, насколько они безумны.

Кейрен раздраженно прикусил дерево, и то захрустело. В руках остался обломок пера, а клык пробил нижнюю губу. Кровь, смешанная с живым железом, имела сладковатый вкус.

Я ломаю голову над тем, что предложить ей, как уговорить остаться, хотя наперед знаю ответ – никак. Таннис – сильная личность. Решительная. И решительности ее хватит за нас двоих. И быть может, выбор ее и вправду единственный возможный выход. Нам будет больно, мне будет больно, но боль пройдет. И нельзя превращать нашу жизнь в еще один спектакль. Так я себе говорю, но уговоры помогают слабо.

Но просить я у тебя хотел не совета, знаю, что именно ты посоветуешь и где-то будешь прав, но я не имею права снова подвести отца. Ему нужен этот договор с Сурьмой.

Пожалуйста, прими Таннис.

Помоги ей.

Она думает о том, чтобы уехать из города, я вижу по глазам. Будешь смеяться, а может, не будешь, но порой мне кажется, что я слышу ее мысли, знаю их наперед. И прежде мне нравилось это, теперь же каждый день я возвращаюсь домой в страхе – вдруг она уже ушла.

Она сильная и умная женщина, которая сумеет выжить и устроиться, но я хочу знать, что у нее все будет хорошо. Еще когда об этой нелепой свадьбе не было речи, она согласилась уехать за Перевал. И полагаю, мне удастся убедить ее не менять планы.

Она воспользуется шансом уйти, чтобы не возвращаться. А я постараюсь ее отпустить.

Пожалуйста, Райдо.

Найди для нее дом. Небольшой и уютный, желательно на берегу моря. Мне кажется, ей должно понравиться море. Если она захочет открыть свое дело, а с ее характером, полагаю, безделье весьма скоро ее утомит, помоги.

Если нужны будут деньги или не они, но что-то иное, пиши.

И просто пиши.

О дате и времени отправки ее дилижанса я сообщу оптограммой. Я думал о том, чтобы оплатить переброску порталом, но Таннис никогда не выезжала за пределы города. И возможно, поездка поможет ей немного отвлечься.

Она замечательная, и, надеюсь, вы друг другу понравитесь.

Кейрен потрогал языком саднящую десну, в которую вонзилась заноза, и поморщился. Письмо вышло ноющим, соответствующим настроению, но переписывать его Кейрен не станет.

Он подвинул лист и дописал.

Поцелуй за меня свою чудесную жену, с которой я не теряю надежды познакомиться. И малышку тоже поцелуй.

Твой бестолковый младший брат.

Кейрен дождался, когда высохнут чернила. Сложил лист, растопил над свечой палочку сургуча и запечатал края. Письмо отправится завтра.