Онлайн книга «Механическое сердце. Черный принц»
|
– Если не боишься, посмотри вниз. Красиво. Сине-зеленая, далекая земля, нарисованная на шелке. Горы. И предгорья в снегу. Тонкие сосуды рек и, кажется, озеро. Или не озеро – бусина, нашитая на лоскутном платке… и еще одна, грубая, каменная, наверное, город. – Куда мы летим? – К морю. Зимнее море написано серым, тяжелым, набрякшим. Грань, расшитая серебром, и еще немного лебяжьего пуха на гривы водяных лошадей. – Не устала? Разве от такого устанешь? Гранит спускается к самой воде, летит навстречу собственной тени, которая огромна и тяжела. – Корабль! Парусник крался вдоль берега, и потемневшие, пропитавшиеся солью паруса его ловили ветер. Сверху корабль выглядел игрушечным, нелепым… медлительным. – И еще один… – Идут в Лагсат, это прибрежный городок, там склады. – Брокк по-прежнему держал ее крепко. – Если хочешь, завтра прогуляемся. Там вечная ярмарка. Оттуда начинается путь на Перевал, вот и свозят все, что только есть. Говорят, даже в сезон вьюг Лагсатский базар не закрывается. Завтра? Кэри попыталась обернуться, чтобы разглядеть лицо мужа. – Сиди смирно, – проворчал он. Приходится: упряжь держит крепко… – Я был там однажды. Странное место. – Брокк наклонился и теперь говорил на ухо. – Там есть деревянные лавки в два этажа, старые, еще альвами выращенные… ты же видела? …их собственный дом в долине, пребывавший в какой-то неизъяснимой полужизни-полудреме. Летом он просыпался, выпуская из стен тонкие побеги, которые садовник-полукровка срезал, утверждая, что сейчас все одно некому рост направить. Ушли мастера. А дома остались. И брошенные, забытые, тосковали по хозяевам, способным слышать их. Садовник подкармливал дом, заказывая подводы с навозом, который разбрасывал вдоль линии колючего кустарника, и тонкие змеевидные корни пробивали травяной покров. Они шевелились, и с ними шевелилась сама земля. Смотреть на это было неприятно. На стенах дома проступал рисунок жил, а в комнатах поселялся едва уловимый запах свежескошенной травы. Кэри дом терпел, с садовником мирился… …он оживал, когда появлялась Эйо, жаль, что визиты эти были недолгими. – В них торгуют редкостями. Старым серебром или красным буком. Каюн-камнем… на самом деле это смола измененных альвами деревьев, из нее делают лекарства. Или кожи дубят. Добавляют в стекла, ты помнишь наши красные кубки? Не красные – пурпурные, насыщенного цвета, который исчезал, стоило кубок охладить. А нагреваясь, возвращался, тонкими полосами, вихрями и звездами, всякий раз вырисовывая новый узор. – Альвийские куклы… шелк… и все, что еще осталось от их мира. – Брокк коснулся губами уха. – Осталось немного? – Немного. Гранит скользил вдоль берега, который становился выше. Скалы срастались друг с другом в бурую громадину. Подошва ее, вылизанная морем до блеска, сияла на солнце, а вдоль хребта вытянулись седые ледники. – Есть в Лагсате и обычные дома, человеческие. Там продают диковины, привезенные из других земель, ароматное дерево и масла. Маски из черного камня, говорят, это человеческие боги… говорят, за морем есть земли, где живут только люди, но это – совсем дикие люди. Они ходят нагими и не знают огня, а своим богам приносят в жертву других людей… Это походило на странную сказку. Чудесную сказку. В ней было море и дракон, потерявшийся между небом и водой. Круглый шар солнца, наливавшийся характерной вечерней краснотой. Горы. Брокк, близкий как никогда прежде. Гранит опустился на широкий карниз и сложил крылья. Его когти пробили седое покрывало старого льда, а шея вытянулась вдоль кромки, словно дракон не до конца верил в благоразумие наездников. Брокк спрыгнул первым и присел, забавно вытянув руки. – Затекли, – пояснил он. – Сейчас сама почувствуешь. Он вытащил из сумки длинную веревку, которую пристегнул к упряжи, второй же конец закрепил на поясе Кэри. – Страховка. Ноги и вправду затекли. Сперва Кэри показалось даже, что она в жизни не сумеет их согнуть. Брокк же, опустившись на одно колено, принялся разминать мышцы. – Сейчас будет немного неприятно… – Прекрати. – Тебе не нравится? В его глазах улыбка, а морщины не исчезли, стали глубже. – Почему ты все время хмуришься. – Кэри стянула зубами рукавицу и прикоснулась к этим морщинам, стирая их. – А я хмурюсь? Холодная кожа, и из-под черного платка, которым Брокк обвязал голову, выбилась прядь. – Хмуришься. – Все время? – Он смеялся. Здесь, на вершине горы, с пропастью под ногами – Кэри чувствовала ее, отделенную лишь узким крылом Гранита, – ее муж смеялся. – Почти. – Больше не буду. – Он все-таки поднялся с колен и подал руку: – Идем… я покажу тебе горы. …уже не синие и не зеленые, почти прозрачные, вырезанные наспех из громадной друзы хрусталя. И ледники теряют серость, глотают солнечный свет, тянут к нему хрупкие ветви кристаллов. – Слышишь ветер? – Брокк стоит на краю. И потревоженный его ботинками, снег сыплется в пропасть. Он здесь легкий, невесомый почти, и снежинки на мгновение-другое замирают в пустоте, прежде чем исчезнуть в черном зеве провала. – Закрой глаза. Не бойся, закрой. Не боится. Разве что самую малость, но сил хватает, чтобы поверить и, приняв руку, ступить к краю. А Брокк, оказавшись за спиной, смыкает руки. – Знаешь, о чем он поет? – Его голос вплетается в шепот ветра, а тот, обжигающе-ледяной, касается губ, забирая слова. – О чем? Для ветра не жалко слов. Он принес в подарок запах старого льда и мокрого камня: где-то внизу, на земле, такой вдруг далекой, реки бегут к морю. – О свободе… – Брокк вытащил ленту из косы. – Что ты… – Подари ему, он будет рад. И полоска атласа соскользнула с ладони. – А ты… подарил? – В первый раз, когда я поднялся сюда, я провел на вершине сутки. Здесь было… свободно. Брокк расплетал косу, и ветер, бросив ленту, спешил помогать. – Я словно наново научился дышать. Стало вдруг неважным все, что было внизу… война? Пускай. Дом? Я? Я стал… иным, но только здесь. На краю обрыва. – Внизу все вернулось на круги своя, но стоит появиться здесь… …близость пустоты. И всего-то нужно, что решиться, сделать шаг, раскинув руки. Ветер обещает поймать, но правда в том, что ему вскоре наскучит игрушка. |