Онлайн книга «Механическое сердце. Искры гаснущих жил»
|
На всех не хватит. Да и жаль было ей кошки, казалось, та смотрит на Таннис нарисованными глазурью очами. Вдруг да ей больно будет? И вообще, съешь пряник и ни с чем останешься. – Хочешь? – Таннис решилась и протянула пряник Войтеху. – Ешь, малявка… – Он отказался и присел на камень – мост виднелся вдали, темный, придавивший широкой тушей своей опоры. – И забудь, что видела… Она мотнула головой. Таннис не умеет забывать по желанию. – Я никому не расскажу. Вот те крест! – Она широко перекрестилась, едва не выронив пряник. – Верю… – А кто он? – Грязный Фил. – Войтех и вправду ей поверил, а быть может, ему просто захотелось поговорить. – Не след ему на глаза попадаться. – Почему? – Потому… вот в кого ты такая любопытная? – Он щелкнул по носу, и Таннис возмущенно затрясла головой. Она ж не ребенок, она все прекрасно понимает и… – Он взятки берет, да? – Налог. – Войтех все же отломил у кошки ухо и отправил в рот. Безухая пряничная кошка утратила свою прелесть, и Таннис решительно откусила второе ухо. – Только не в этом дело, малявка, многие берут. Грязный Фил, он… вот как тебе объяснить. Таннис села на камень, и Войтех потребовал: – Встань. Он холодный. А когда поднялась, бросил свою куртку, оставшись в старой, но чистой рубашке. Он ведь сам стирает и каждый, почитай, день. Вывешивает в коридоре, на гнилых веревках, и мамаша злится, что шмотье ходить мешает. И вообще, отчего бы Войтеху, как всем нормальным людям, в общественные умывальни не ходить? Ну и что, что там бесплатно только раз в две недели появиться можно? – Грязный Фил не только с лавочников мзду имеет. – И речь Войтеха, чужеродная, правильная, мамашу бесила. А когда сама Таннис начинала говорить, как они – под «ими» мамаша имела в виду Войтеха и леди Евгению, – то получала затрещину. – Он… от подземного короля кормится. – Войтех вытащил из башмака ножик, крохотный, из тех, которые меж пальцев зажимают, бросил в землю. Ножик воткнулся по самую пятку рукояти. Войтех его вытащил и снова бросил. – А считает себя лучше нас, смотрит, как на отребье. Но я – честный вор. – А я? – А ты – любопытная малявка… – Ты поэтому злишься, что он думает, что лучше тебя? – И сообразительная малявка. – Войтех вновь выпустил ножик, но поймал у самой земли. – Я не притворяюсь честным человеком. А он… смотрит, как на дерьмо. Сам же – дерьмо куда большее. Думаешь, он только лавочников крышует? Нет, он делает то, что подземный король говорит. Надо своего человечка отмазать, и Грязный Фил получает имя… и конвертик. Надо утопить чужого… Ножик вонзался в землю все быстрей и быстрей. – Он закон блюсти поставлен. – Войтех сдавил руку, зажав нож. И тот скрылся в кулаке. – А он… ему ж плевать, виновный или нет. Чего сотворил… или ничего не сотворил, но просто дело прикрыть надо… грязный человек. Держись от него подальше, Таннис. И пряник ешь. Тебе расти надо, малявка… …выросла, спасибо. И старая едкая боль выплеснулась, заставив стиснуть зубы. Пройдет. Всегда ведь проходила. Кейрен вернулся донельзя вовремя. Вымылся. И волосы мокрые, потемнели, слиплись, а бледно-голубой полицейский китель ему даже идет, только в кителе этом Кейрен выглядел чужим каким-то. – Простите, Филипп, – он поклонился, – я вас задержал. – Ничего. – Человек осклабился. – Мы тут неплохо время провели… Он подмигнул Таннис. А потом ушел. – Он… – Кейрен явно не знал, как начать разговор, – тебя не обидел? – Нет. И надо ли рассказывать ему о той встрече? Давно ведь было, и… и такие, как грязный Фил, не меняются… а если он… нет, это как-то чересчур… Грент договорился с подземным королем, но… здесь же управление. – Таннис, – Кейрен обошел стул и положил ладони на его спинку, – послушай меня, пожалуйста. Или все-таки рассказать? – Я помню, что обещал тебе. И сдержу слово. Клянусь. Но пока тебе придется остаться здесь. В кабинете? Она замерзла. И есть хочет. – Мы считаем, что пока уходить небезопасно. А камеры… Камеры? – …хорошо охраняются. Ты будешь сидеть одна, и я позабочусь, чтобы тебя не обижали. – Ты… – Это временная мера, Таннис. Идем. Кто считает? Он и его начальство? Сначала запереть, а дальше… что будет дальше? – Таннис, пожалуйста, не глупи. – Кейрен отвел взгляд. Сволочь. А ведь и вправду поверила ему. И что теперь? Устроить истерику? Не дождется. Сбежать? Из главного полицейского управления? Смешно думать. Сопротивляться? Скрутят, и хорошо, если кости при этом не переломают. Таннис молча поднялась, сняла плед и, аккуратно свернув, положила на диван. – Прекрати, – поморщился Кейрен. – Не так все и страшно. Получше, чем в твоем подземелье. Ну да… а если и он тоже? Хороший мальчик из Верхнего города, добрый и нежный даже. И что с того? Подземный король тоже не похож на чудовище. А Филипп – на продажную сволочь… Нет, Кейрен мог бы убить ее еще внизу, когда вышел из клетки. А потом бы вернулся. Значит, он сам по себе, только ведь не легче. Ничуть не легче. Дверь, перевязанная железными полосами. И лестница с широкими низкими ступенями, которые уходят в темноту. Кейрен держится сзади. Молчит. И хорошо, что молчит, а то нервы Таннис, того и гляди, сдадут. Она ведь не железная. Обыкновенная совсем… дурочка. Еще одна дверь. И бронзовый молоточек на цепи. Кейрен стучит, звук глухой, гулкий, и окошко в двери открывается. – Кто? Таннис молча отступает, прижимается к гладкой холодной стене. А Кейрен протягивает в окошко бляху. Открывают не сразу, ворчат, возятся с засовами, но все же… И снова лестница. И комната, на стенах которой блестит вода. Тонкая журавлиная шея душа, ржавые трубы. Вода собирается на полу, а мыло терпко пахнет цветами. Ей принесли и шампунь, и мочалку, которой Таннис драла кожу, не жалея. Она стояла под душем, пока не закончилась горячая вода, стояла и под холодной, упрямо, пусть упрямство это и было лишено смысла. Вышла. Вытерлась жестким полотенцем, не удивилась тому, что одежда пропала. Осталась опись, в которой и деньги значились… вернут? |