Книга Как бы волшебная сказка, страница 16 – Грэм Джойс

Нашли ее велосипед.

Слышу, один фараон говорит другому, что, мол, похоже, кто-то пытался спрятать велосипед в кустах, среди мелкой поросли, и при этом косится на меня, утирает пальцем нос и идет дальше. И я понял; я понял в ту минуту, куда они хотят повернуть.

Мы медленно, шеренгой, прочесываем Аутвудс. Проверяя каждый дюйм, каждый куст, каждую впадину в земле, смотрим за каждой скалой. Уже начинает смеркаться, и тогда полиция останавливает нас. Говорят, что продолжат искать с фонарями, но мы должны разойтись по домам. Делл садится за руль. Предлагает подбросить меня до дому. Мэри на переднем сиденье, я с Питером на заднем. И молчим всю дорогу.

Я глаз не сомкнул той ночью. Пялился в темноту. Отец храпит в соседней комнате. Не с кем поговорить. Мать умерла, когда мне было девять. Я просидел всю ночь, пытаясь понять, куда Тара могла деться, но тем же вопросом меня мучили Делл и Мэри: куда она могла деться?

Ответа у меня не было.

Утром сплю я на диване, и вдруг кто-то забарабанил в дверь. Отец ушел на работу, открыть некому, кроме меня. В одних трусах иду к двери. Снова полиция. Не проеду ли я с ними в участок?

Я оделся, и они отвезли меня в участок. Мне еще нет восемнадцати, так что они не могут, говорят, допрашивать меня без адвоката. Какой еще адвокат, говорю, не нужен мне адвокат. Вы не против, если мы снимем у вас отпечатки пальцев? Нет, не против, пожалуйста, снимайте. Мне скрывать нечего.

Через час появляется адвокат. Женщина. Та еще красотка. С длинной челюстью и торчащими зубами. Морда как у гребаного скакуна. Чисто Шергар [11] . Едва кивает мне, ни привета, ничего. Просто кладет на стол блокнот и авторучку. Видит следы чернил у меня на концах пальцев: отпечатки уже сняли. Тот фараон сидит рядом со мной, тип со здоровенной бородавкой возле носа. Он вел себя нормально, сказал, чтобы я не волновался, принес мне чаю.

Адвокатша смотрит на него и говорит недовольно:

– Вы не должны были начинать, пока я не приду.

Фараон улыбается и чешет бровь, словно все это в шутку.

– Он несовершеннолетний, – говорит она.

– Он подозреваемый, – отвечает фараон. – Мы просто утрясли кое-какие формальности.

– Он что-нибудь сказал?

– Нет.

– Простите, – прервал я их, злясь. – Я здесь. Могу и сам ответить.

Она поворачивается ко мне и сквозь узкую щель меж двумя рядами зубов говорит:

– Ты что-нибудь рассказал полиции?

– Только то, о чем они меня спрашивали, – отвечаю. – Мне скрывать нечего.

Она снова смотрит на фараона, а тот сидит себе, скрестив руки на груди.

Входят два новых фараона, в цивильной одежде. На меня даже не оглядываются. Представляются адвокату как сотрудники Уэст-Мидлендского криминально-следственного отдела. Я стараюсь вспомнить, где слышал разговоры об этом отделе. Какие-то обвинения в коррупции.

– Я Джулия Лэнгли [12] , – говорит мой адвокат сквозь частокол зубов; забавно, думаю я, какая у некоторых звучная фамилия при такой пасти.

Новоприбывшие устраиваются в пластиковых креслах вокруг стола. Один настолько толст, что еле втискивается. Он сидит за столом, и кажется, его брюки того гляди лопнут на жирных ляжках. Раскачивается в кресле, ноги широко расставлены, толстые пальцы огромных ручищ оттягивают воротник, словно тот ему тесен. И по-прежнему не смотрит мне в глаза.

Второй же, напротив, смотрит в упор. Глаз не отрывает. И смотрит при этом так грустно. То есть того гляди заплачет. Прикидывается? Не знаю. Вид у него неряшливый. Старый дождевик, под которым поношенный кардиган. Он при галстуке, но узел крохотный, затянут слишком туго, и даже мне видно, что ворот рубашки грязный. Лицо иссечено морщинами. Никогда не видел, чтобы у мужика было столько морщин. Лоб сморщенный, вокруг глаз сплошные морщины, вокруг рта как рябь на воде, глубокая ямочка на подбородке. Не лицо, а катастрофа. Он на мгновение отводит глаза от меня, чтобы кивнуть фараону в форме, который в последний час занимался мной. Тот наклоняется над пишущей машинкой и печатает, вслух произнося мое имя и время.

– Привет, Ричи, – говорит морщинистый.

Голос у него очень добрый. Такой добрый, что у меня хреновы поджилки затряслись. Добрый полицейский. Я того гляди в штаны наложу.

– Я Дейв Уильямс, – говорит он. – Ты в порядке?

Оглядываюсь на адвоката. Та лишь стискивает лошадиные зубы и смотрит на меня.

– Да, – отвечаю. – В порядке.

– С тобой здесь нормально обращаются?

– Да.

– Это хорошо, потому что я не желаю, чтобы кто-нибудь доставлял тебе неприятности. Мы просто хотим досконально во всем разобраться.

– Я не против.

– Ричи, – говорит он и морщит лоб еще больше, – мы совершенно уверены, что знаем, как это произошло.

– Произошло что?

– Слушай. Скажу тебе честно. Будет много лучше, если ты сам признаешься.

– Если признаюсь в чем?

Здоровенный жирный урод неожиданно кашляет и наклоняется вперед, рвет воротник рубашки, словно тот его душит. Но ничего не говорит.

– Ричи, я хочу помочь тебе.

– Кто вы такой? – спрашиваю.

– Я уже сказал, Ричи. Я Дейв из криминально-следственного отдела. Ты ведь знаешь, что это такое?

– Вы считаете, я что-то сделал с ней, так?

– Мы нашли ее велосипед. Он весь в твоих отпечатках.

Я оглядываюсь на адвоката: мол, это что, шутка? Та только легонько кивает, чтобы я отвечал. Я холодею, потом меня бросает в жар.

– Так это потому, что я ее постоянно катаю.

– У тебя есть машина, – говорит толстый, впервые глядя на меня. У него поразительно писклявый голос для такой туши. Как у девятилетнего ребенка, только в его голосе звучит угроза. – Так зачем тебе велосипед?

– Чтобы кататься на нем, – отвечаю. – И кстати, это я дал ей велик. Он был мой, я починил его и подарил ей. Там цепь постоянно соскакивает. Естественно, на нем будут мои отпечатки, так?

Другой фараон, Дейв, который печальный, наклоняется ко мне:

– Нам известно, что она была беременна.

– Что? – говорю. – Что? Как вы могли это узнать?

– Ребенок был от тебя, Ричи?

– Ребенок от меня, – отвечаю. – От меня. Откуда вы это знаете?