Онлайн книга «Дело о неприкаянной душе»
|
– Не понимаю! – повторял он. – Я ничего не понимаю. Григорий Иванович недоуменно смотрел на него. – Что вас тревожит? – Все. Все это. Художник слегка замялся. – Вы не верите, что тут были ангелы и черти? Отец Федор на миг замер. – Хотелось бы мне думать, что все это обман… но увы. Как вы иначе можете объяснить происходящее? – Инопланетяне, – тут же отозвался художник. – Какая-то внеземная цивилизация, обогнавшая нашу на тысячи лет. Священник задумался. – Возможно. И зачем они все это устроили? – Кто ж их знает? – Нет. – Отец Федор покачал головой. – Когда я положил руку на плечо Ксефону… нет, не может быть. Да и вспомните свои ощущения, когда та девочка вдруг засверкала. Короче, давайте примем за данность, что они черти. – Лучше уж инопланетяне, – буркнул художник. Священник, похоже, его не расслышал. – Тогда этот Эзергиль мне непонятен. Совершенно непонятен. Он, безусловно, умен. Гораздо умнее этого Ксефона, хотя и строит из себя этакого шутника и разгильдяя. Хм, умнее Ксефона, тоже мне комплимент. Покажите мне того, кто глупее Ксефона. И никого я из себя не строю. Больно надо. – И он очень старался убедить нас, что охотится за душами мальчика и его матери. – А что, не так? – очнулся Виктор Николаевич. Упоминание сына словно пробудило его. – Все не так. Он показывал, как хочет получить души людей, и тут же чуть ли не в открытую рассказал о способе, которым его можно одолеть. – Э-э… может, мы чего не поняли? – недоуменно переглянулись Ненашев и Рогожев. – Вспомните! Этот Эзергиль достаточно прозрачно намекнул, что с ним бесполезно бороться разными там символами. Только верой. Но в то же время он высмеял фанатиков. Он не про слепую веру говорил. А про что-то другое… про что же… Ну, думай, думай! Не дай мне в тебе разочароваться! Даром я, что ли, тут под носом у Ксефона разные намеки давал? – Я, кажется, понял, – тихо проговорил Ненашев. В самом деле? Ну-ка интересно, что ты там понял. Уж на тебя я рассчитывал в последнюю очередь. – Этот Эзергиль говорил еще про веру в себя. Он говорил о том, что Бог вокруг нас и в каждом из нас. И что каждый человек при желании может стать лучше… стать ближе к Богу. Главное – поверить. Поверить в себя, поверить и захотеть сделать себя лучше. Сделать шаг. Ха. А этот тип не безнадежен. Не пил бы, таким человеком мог бы стать. Жаль, нельзя посмотреть, какая семья получилась бы у Ненашевых, если бы Виктор не пил. Впрочем, с учетом всего можно предположить, что очень и очень неплохая. Я покачал головой. Блин, ну вот самому ему не обидно? – Возможно, – задумчиво согласился священник. – Я уверен, что прав. А сомнение, между прочим, признак интеллекта. Не надо быть слишком уверенным, а то легко стать самоуверенным. – Возможно, – повторил священник. – Вот только непонятно, зачем Эзергиль давал нам эти намеки, если хочет победить? Что-то тут не так. Возможно, он и хочет, чтобы мы поверили ему, а истина где-то в другом месте. В другом, в другом, мать вашу. Совсем в другом! Излишние сомнения, между прочим, тоже к добру не приводят. Теперь на священника смотрели оба – и художник, и Ненашев. И ждали, что он сейчас изречет какую-то мудрую истину. У-у-у! А самим влом, что ли, подумать? Однако священник и правда оказался умным. Он промолчал, когда заметил эти взгляды. – Это все надо хорошенько обдумать, – задумчиво проговорил он. – Извините, но я пойду. Надо кое-что почитать. Виктор Николаевич, вам, наверное, не стоит возвращаться домой. Вас там наверняка ждут. Гм… я бы пригласил вас к себе вместе с сыном, но, боюсь, у меня тоже не совсем безопасно. Нас вместе видели слишком много людей… – А зачем им куда-то уходить? – поинтересовался Григорий Иванович. – Пусть у меня переночуют. Отец Федор внимательно посмотрел на художника. – Вы понимаете, во что ввязываетесь? Те, кто охотится за этим чемоданом с деньгами, особо церемониться с вами не будут. – Во что ввязываюсь?! А мне казалось, что я уже ввязался. – Нет. Вам еще не поздно отступить. – И бросить этого ребенка на растерзание разным сволочам?! Ну уж нет. И не переживайте за меня. Никто не знает, что они здесь. Священник задумчиво кивнул и посмотрел на Виктора Николаевича. Тот растерянно пожал плечами. – Мне бы не хотелось доставлять хлопоты хозяину. Он и так уже много для нас сделал. Григорий Иванович молча приблизился к Ненашеву и прошипел прямо ему в лицо, стараясь говорить тише, чтобы не разбудить мальчика: – Неужели ты думаешь, что я отпущу ребенка с тобой после всего, что услышал?! Если хочешь, бери этот чертов чемодан с деньгами и проваливай, но Леша никуда отсюда не пойдет. Ненашев испуганно отшатнулся, но тут же взял себя в руки. – Вы… вы… – Но под яростным взглядом художника сник. – Наверное, на вашем месте я тоже не смог бы доверять такому отцу… – Убедите меня, что я не прав. Заставьте меня поверить в вас. – Хм, не слишком ли часто мы в последнее время употребляем слово «вера»? – задумчиво поинтересовался отец Федор. – И ведь в точку. Вам, Виктор Николаевич, придется очень потрудиться, чтобы вернуть доверие людей… Ладно, я побегу. Надо кое-что уточнить. Постарайтесь без нужды не покидать дом и не светиться у соседей. Я завтра утром приду. Дальше уже можно было не слушать. Ясно, что ничего важного не будет. Я дал знак Альене, и она прервала контакт. – Что теперь? – поинтересовалась она. Я задумчиво побарабанил пальцами по стволу дерева. – Этот священник слишком умен, – пробормотал я себе под нос. – С каких это пор ум считается преступлением? – едко осведомилась Альена. – Не считается. Но беда в том, что он раскусил мои намеки. А значит, будет сомневаться в том, что они правдивы. Среди людей о чертях ходит уж слишком дурная слава. – Удивительно. – А ты не ехидничай, – вяло огрызнулся я. – Лучше скажи, что делать? – А как насчет рассказать правду? – Смеешься?! Хотя… – Я крепко задумался. – Такой вариант мне в голову не приходил. – Конечно, где уж тебе могло прийти в голову рассказать все честно. «Честность» – это слово вообще не из твоего репертуара. – Ну, это ты напрасно. Иногда можно обмануть и честностью. – Хватит! Лучше объясни, что задумал? |