Онлайн книга «Полет ласточки»
— Что с тобой? — спросил он, едва они попрощались с Гвидо и завернули за угол. — Сам не знаю. Все так изменилось… — Не понял. — С тех пор как появилась Грета, все изменилось. — И ты не рад? — Нет… не в этом дело… — Но она тебе нравится? — Очень. — А ты ей? — Мне кажется, да. Да. — Тогда в чем проблема? Не понимаю. Как он мог понять? Он очень многого не знал. У Ансельмо было столько секретов, которые он не мог ему раскрыть… Он и себе-то порой не мог объяснить, что происходит. — Ты и не можешь понять, у тебя нет представления о целостной картине, — процитировал Ансельмо. — В таких вещах целостная картина не имеет значения, друг мой, — ответил Шагалыч, похлопывая Ансельмо по плечу. — Неужели? — Именно так. — А что же тогда имеет значение? — Она. Лежа на коврике рядом с мамой, Эмма смотрела, как между ступнями мелькают неоновые лампочки, утопленные в потолке спортивного зала. Она сжимала коленями мягкий пластиковый шар и слушала голос инструктора, объяснявшего, что с ним делать. — Сожмите мяч коленями, поднимите корпус, упритесь ступнями в пол и поверните туловище вправо. Теперь влево. Вправо… При каждом повороте в одну сторону — улыбка матери, при каждом повороте в другую — собственное отражение в большом зеркале. — Вытяните руки в стороны и продолжайте повороты: вправо, влево. Вправо… Мама — зеркало. Марта Килдэр — Эмма Килдэр. На обоих лицах гладкий лоб, сжатые губы, отсутствующее выражение, застывший взгляд. — Возьмите гантели и вытяните руки вперед. И пошли: вправо, влево… — Улыбайся, darling, — прошептала Килдэр-старшая, не размыкая растянутых в улыбке губ, — это помогает дыханию. — Не забывайте дышать, — подтвердил голос инструктора. — Слышала? — натянутая улыбка и подмигивание. — Вправо, влево… Зеркало — мама. Зеркало — мама. И пылающие огнем мышцы живота. — Вы чувствуете, как тепло разливается по мышцам… Довольный вздох мамы — искаженное улыбкой лицо в зеркале. — Тепло нарастает и наполняет мышцы кислородом… Мышцы сводит от боли. Боль распространяется по телу, неизвестные мускулы начинают подавать первые сигналы своего присутствия. — Истинное наслаждение для нашей сердечно-сосудистой системы. Невыносимая мука. Мышцы начинают стенать и молить о пощаде. — Думайте о вашем животе, в конце курса он будет точеный, как у мраморной статуи. Эмма повернулась к маме в надежде поймать ободряющий взгляд и увидела, как та сосредоточенно изучает свой пупок. Осоловелые глаза, застывшие на чреве, уже мысленно преображенном в плоский мраморный живот прекрасной статуи. Все женщины в зале смотрели на свой пупок и словно видели один и тот же сон. Эмма смерила их всех долгим суровым взглядом. У всех аккуратно уложенные волосы, строго не ниже плеч и в меру пышные. На всех облегающие штаны до колен в цвет однотонным майкам, в меру ярким. У всех холеные голые ступни и ногти, покрытые светло-розовым лаком, будто вышедшие из-под рук одной и той же педикюрши. Натянутые улыбки, которые помогают дыханию. Они общаются на «ты», даже не зная имен друг друга. Всем остальным людям они говорят «вы», даже если знакомы с ними много лет, даже если эти люди вырастили их детей или помогают их родителям пройти через старческие недуги. Они уже статуи. Все одинаковые. — Теперь возьмите мяч и подложите его под таз. Статуи с улыбкой подчинились. — Вытяните ноги вверх, ступни молотком, и пошли ножницы. Ноги дружно принялись резать воздух как ножницы. Военный марш, пусть и вверх ногами. Решительным, уверенным шагом навстречу яростной битве с адипозными подушками и жировыми складками, до полной и окончательной победы над целлюлитом. — Это полезно для ягодиц, darling, — шепот, подмигивание, улыбка, помогающая дыханию. Эмма почувствовала, что задыхается. — А теперь — велосипед! Ноги начали быстро сгибаться и разгибаться, мелькая меж неоновых лампочек. — Правая, левая, правая, левая. Инструктор увеличивала темп, и на этот раз упражнение не предусматривало поворотов в разные стороны. Так лучше. Не нужно смотреть ни на мать, ни на собственное отражение в зеркале. Намного лучше. Никаких контактов, никаких мыслей. Килдэр-старшая, как выяснилось, была иного мнения. — Чувствуешь, как работают ягодицы? — шептала она в эйфории. Эмма сделала вид, что ничего не слышит. Килдэр-старшая заметила настроение дочери и решила, что на этот раз она это так не оставит. Она пригласила Эмму на занятия, чтобы помочь ей пережить трудный момент в жизни. Дочь не хотела ей ничего рассказывать, но мама чувствовала, что в новом городе девочка попала в нехорошую компанию. В ее возрасте такое бывает, подростковый период — трудная пора, но именно в таких случаях и должна заявлять о себе семья. Запреты и нотации тут бесполезны. Нужно предложить детям альтернативу, найти для них более конструктивные и безопасные занятия. Она прочла это в каком-то журнале. Нет, ей рассказала об этом подруга. Не важно. В любом случае эти слова показались ей очень разумными. Они побудили ее вторгнуться в жизнь Эммы с конструктивным предложением. И начать прислушиваться к ее пожеланиям. — Ты чувствуешь их? — Кого? — спросил подросток, крутя ногами по неоновым лампочкам. — Ягодицы! Если ты их не чувствуешь, значит, ты неправильно делаешь упражнение. Улыбка на лице Марты превратилась в некое подобие недовольства, в неподвижном взгляде появился блеск стеклянных глаз соломенного чучела. Эмма перестала крутить ногами, встала и направилась к выходу. — Ты куда? — спросила мама, не прерывая упражнения. Дочь улыбнулась ей в зеркало. На веснушчатом лице — незнакомое выражение, в глазах — зеленая тень леса: — Не твое дело. Эмма выбежала из фитнес-клуба, даже не переодевшись: куртка наброшена на плечи, туфли наполовину выглядывают из сумки. Она подняла глаза к небу и втянула в себя живой воздух весны. Рядом залился велосипедный звонок. Настойчивая трель и громкий голос: — Эй, осторожней! Вылетев из зала, она не заметила, что загородила дорогу велосипедисту. — Простите. Велосипедист буркнул «чего уж там» и отправился своей дорогой. Эмма с минуту смотрела ему в след. Это был знак. |