Онлайн книга «Детство Темы»
|
– А вот дайте, я подержу, – проговорил вдруг высокий, худой старик. Тёма с удовольствием принял предложение. – Да вы бы, сударь, немного подальше от этих… неловко вам, – шепнул Тёме на ухо старик, когда Тёма собрался было раздеваться. «Это верно», – подумал Тёма и, обратившись к ватаге, сказал: – Нам в гимназии нельзя… нам запрещено вместе… Вы здесь купайтесь, а я пойду подальше… Ватага переглянулась, а Тёма со стариком ушли. – Ну, вот здесь уж можно, – проговорил старик, когда ватага скрылась из глаз благодаря выступающему камню. Тёма разделся и полез в воду. Пока он купался, старик сидел на берегу и не мог надивиться искусству Тёмы. А Тёма старался. – Я могу вон до тех пор доплыть под водой, – кричал он и с размаху бросался в воду. – Я и на спине могу, – кричал опять Тёма, – я могу и смотреть в воде! Тёма опускался в воду, открывал глаза и видел желтые круги. – А я могу… – начал снова Тёма, да так и замер: ни старика, ни платья не было больше на берегу. В первую минуту Тёма и не догадался о печальной истине: ему просто стало жутко от одиночества и пустоты, которые вдруг охватили его с исчезновением старика, и он бросился к берегу. Он думал, что старик просто перешел на другое место. Но старика нигде не было. Тогда он понял, что старик обокрал его. Растерянный, он пришел к ватаге, уже выкупавшейся и одетой, и сообщил ей свое горе. Розыски были бесполезны. Все пространство, какое охватывал глаз, было безлюдно. Старик точно провалился сквозь землю. – Может, это нечистый был, – сделал кто-то предположение, и у всех пробежали мурашки по телу. – Пойдем, – предложил Яшка, не отличавшийся храбростью, и, быстро вскочив, напялил шапку на мокрые волосы. – А я как же? – жалобно проговорил Тёма. Была одна комбинация: остаться Тёме на берегу и ждать, пока дадут знать домой. Но одному было страшно, а из ватаги никто не хотел оставаться с ним. Всех напугал нечистый, всем было страшно, все спешили уйти, и Тёма волей-неволей потянулся за всеми. – У-ла-ла-а! Голый мальчик! – Голый мальчик! Голый мальчик! – и толпа городских ребятишек, припрыгивая и улюлюкая, бежала за Тёмой. Голый мальчик не каждый день ходит по улицам, и все спешили посмотреть на голого мальчика. Тёма шел и горько плакал. Почти каждый прохожий желал знать, в чем дело. Но Тёма так плакал, что говорить сам не мог; за него говорили его друзья. Это было очень трогательно. Все останавливались и слушали, слушал и Тёма. Когда рассказ доходил до мундира, Тёма не выдерживал и начинал снова рыдать. – Но почему же вы не возьмете извозчика? – спросил Тёму господин в золотых очках. «Извозчика?!» – думал Тёма. Разве мало убытков папе и маме от пропавшего платья! Нет, он не возьмет извозчика. Два господина остановили процессию и тоже пожелали узнать, в чем дело. Выслушав, один из них спросил Тёму. – Как ваша фамилия? – Ка-ка-рташёв, – ответил, захлебываясь, Тёма. – Генерала Карташёва? – переспросил удивленно господин и, посмотрев насмешливо на своего спутника, проговорил пренебрежительно: – Венгерский герой! – А-га! – протянул небрежно его спутник. И оба прошли, чему-то улыбаясь. Сердце Тёмы болезненно сжалось от этих туманных, насмешливых намеков. Ему ясно было одно: над его отцом смеются! И ему стало так больно, что он забыл, что он голый, и весь потонул в мучительной мысли. Теперь, когда спрашивали его, как фамилия, Тёма отвечал уже нерешительно и робко. Съежившись, он снова ждал какого-нибудь обидного намека и пытливо смотрел в глаза спрашивавших. – Вы сын генерала? – Да, – отвечал почти шепотом Тёма. – Бедный мальчик! Возьмите извозчика. Слава Богу, этот ничего не сказал. – Генерала Карташёва?! Николая Семеныча?! Тёма стоял ни жив ни мертв. Это было на базарной площади, и говорил высокий, здоровый, немного пьяный старик. «А вдруг он меня сейчас ударит?!» – подумал Тёма. – Батюшки мои! Да ведь это мой генерал! Я ведь с ним, когда он эскадронным еще… Я и жив через него остался! Лизка! Лизка-а! Подошла толстая краснощекая торговка. – Воз давай! – орал старик. – Какой еще воз? – Давай воз! Генеральский сын! Того генерала, что жизнь мою… Помнишь, дура, говорил тебе сколько раз… Офицер на войне… Ну, вот из-под лошади… Э, дура! «Дура» вспомнила и с любопытством осматривала Тёму. – Ну, так вот сын его… Ну, давай, что ли, воз! Сам повезу… С рук на руки сдам. Вот что! – А кавуны [11] ? С десяток еще осталось. – Ну их! Какие тут кавуны! Давай воз! Ах ты, грех какой! Ну, беда! Ах он, окаянный! Так причитая, размахивая руками, то наклоняясь к Тёме, то опять выпрямляясь, ораторствовал старик, пока дочь его, сидя на краю телеги, поворачивала лошадь в толпе. – Вот какое дело вышло! – продолжал кричать старик, обращаясь к окружающим: – Первый генерал, можно сказать, и нá вот!.. То ись, значит… одно слово! Прямо отец!.. Строг!.. А чтоб обидеть – ни-ни! Тут вот сейчас смерть твоя, а тут отошел, отошел… и нет его: голыми руками бери! И любили ж! Ну, прямо вот скажи: ложись и помирай! Сейчас! Ей-Богу! – Конечно, ежели, к примеру, хороший господин… – поддержал старика мастеровой. – То ись, вот какой господин – что тебе, солдату, полагается, значит, бери, а водку особо. Вот какой господин! Этот довод окончательно убедил толпу. – Такому господину и послужить можно! – Известно, можно! – То вже не то що як, а то господын… А старик уже сидел на возу и только молча одобрительно кивал головой на сочувственные отзывы толпы. Сидел и Тёма, укутанный в свиту, с наслаждением прислушиваясь к словам старика. – Ты хорошо знаешь моего отца? – спрашивал Тёма. – Ах ты, мой милый, милый! – говорил старик. – Отца твоего я во как знаю. Я двадцать лет его изо дня в день видал. Этакого человека нет и не будет! Он за тебя и душу свою, и себя самого, и рубаху последнюю снимет! Вот он какой! Тёма уж так расстроился, что не мог удержаться от слез; слезы радости, слезы счастья за отца текли по его щекам. Ватага не отставала от Тёмы и вся шла тут же возле телеги. – Вы тут что? – накинулся было на них старик. – Это мои мальчики, они со мной, – вступился Тёма. – Они у нас живут в доме. – Вот как! Дружки, значит? Так что ж… айда в телегу и вы! Ватага не заставила себя упрашивать и, живо вскарабкавшись, разместилась, кто как мог. Через несколько минут ребятишки веселым шепотом еще раз рассказывали случившееся, на этот раз передавая всё с комическим оттенком. Как ни был опечален Тёма, но и он не мог удержаться и фыркал, когда Яшка передавал, как они утекали от нечистого. Нередко на чью-нибудь меткую остроту раздавался дружный, сдержанный смех остальной компании. |