Книга На пороге чудес, страница 91 – Энн Пэтчетт

— И вы оставили его у себя?

— Я сказала им, что мальчик умер. Так и случилось бы, не окажись я рядом. На самом деле, если бы они вернулись за ним через несколько недель, я бы отдала его. Но они приплыли слишком рано, а он был еще совсем больной. Я не могли им этого объяснить из-за языкового барьера. Моих познаний хватило лишь на то, чтобы сообщить им о его смерти.

— Но вы могли вернуть его позже.

— Он болел около месяца, страшно болел, я такого еще не видела. Отдать им глухого ребенка? Они не знали бы, что с ним делать, а может, и забыли о нем к тому времени. Вы не поступили бы точно так же на моем месте? Знаете, он и тогда уже был таким же замечательным. Я целый месяц кормила его, мыла, сидела возле него ночами. Неужели вы думаете, что я отдала бы его каннибалам?

— Я бы не стала отбирать ребенка у его матери, — сказала Марина.

— Что вы говорите? — рассердилась доктор Свенсон. — Сегодня вы отобрали у меня Истера. Он был мой, мой мальчик, а вы отдали его. Вы всегда хотели увезти его с собой, а я никогда не собиралась его отпускать.

Если бы Истер был здесь, Марина посадила бы его ночью в каноэ и на веслах везла в темноте до самой Амазонки.

— Я хотела взять его с собой, вы правы, — сказала она. — Но не получилось. Почему вы отпустили его со мной? Почему не предупредили меня, что это опасно для него?

— Потому что он больше не принадлежал им, — ответила доктор Свенсон. — Он был мой мальчик.

Марина села на стул и молчала.

Говорить было не о чем.

Она была готова поклясться, что Истер был ее.

— Мы с Андерсом уедем завтра утром.

— Отвезите доктора Экмана в Манаус, если хотите, или пускай его отвезет кто-нибудь еще. Вы нужны мне здесь.

— Я уеду с ним, — заявила Марина.

Доктор Свенсон отмахнулась:

— Не получится. Поверьте мне, вы долго там не задержитесь. Вы изменились. Вы предали своего босса и продолжаете его предавать, а такие, как вы, не прощают себе измены. Когда-то я тоже переменилась, это было давным-давно. Я последовала сюда за своим учителем. Думала, что приехала только на одно лето. Так что я знаю, как это бывает.

— Со мной все будет не так.

— Конечно, не так. Ничего не происходит одинаково. Я была совсем не такая, как доктор Рапп, однако пришла на его место. Вы не походите на меня, но подождите, вы вернетесь сюда, и больше ничего не будет иметь для вас значения.

Марина подошла ближе и остановилась возле кровати.

— Доброй ночи, — сказала она.

— Вы вернетесь, — сказала доктор Свенсон. — Но не заставляйте меня долго ждать. У нас немного времени на завершение работы. Знаете, а Истер тоже вернется. Может, даже завтра. Когда все заснут, он украдет каноэ и сбежит. Дорогу домой он знает. И он не затаит на вас обиду за предательство. Ведь он ребенок. Он простит.

Но Марина помнила, каким было лицо Истера, когда Андерс отдал его хуммокка. И не была уверена, что доктор Свенсон права.

— Доброй ночи, — повторила она и прикрыла дверь хижины.

Когда она вернулась в лабораторию, Ален Сатурн сообщил ей, что Андерс ушел, чтобы принять душ. Томас искал в кладовой коробку, куда сложили его вещи, в надежде, что не вся его одежда была разобрана.

Нэнси и Буди сидели там же, уставившись в пол.

— Он сказал, что у него до сих пор случаются приступы лихорадки, — сказал Ален. — Постарайтесь, чтобы он нормально выглядел, когда будет садиться в самолет. Его не пустят в Штаты, если заподозрят у него малярию.

— У него может быть малярия? — спросила Марина.

Доктор Буди посмотрела на нее, но промолчала.

— Мы в тропиках, — ответила Нэнси. — Малярия может быть у кого угодно.

— Только не у нас, — заявила доктор Буди.

Марина вернулась к себе на веранду.

Вымылась в тазу и надела ночную рубашку миссис Бовендер. Рубашка была уже не очень свежая, но надеть ее после грубого платья было истинным блаженством.

Без Истера было тоскливо.

Марина открыла его ящик, который вместе с койкой принесли сюда от доктора Свенсон. Там, под перьями и камнем, похожим на глаз, лежало письмо от Андерса, в котором он обещал вознаграждение всем, кто поможет Истеру приехать в Миннесоту к Карен Экман. Еще она обнаружила на дне ящика не только паспорт Андерса, но и свой собственный. Вероятно, Истер хранил паспорта ради фотографий их обоих. На дне ящика она нашла и свой кошелек, билет на самолет и телефон. Она долго сидела с телефоном в руке, не решаясь его включить, а когда все-таки собралась с духом и нажала на кнопку, он не ожил.

Сел аккумулятор.

Она сунула телефон обратно в ящик.

— Это была моя комната, — сказал Андерс.

Марина подняла глаза и увидела прежнего Андерса, без бороды.

— Бороду мне сбрила какая-то местная женщина, — сказал он, проведя рукой по щеке. — Кажется, я необычайно осчастливил ее таким доверием. Я никогда прежде не носил бороды и ненавидел ее.

— Теперь ты похож на себя, — улыбнулась Марина.

— Я спал тут, — он показал на койку, — а Истер в гамаке.

— Знаю, я это поняла, — она бросила взгляд на ящик. — После твоего исчезновения его мучили кошмары, и он спал со мной.

— Меня тоже мучают кошмары, — сказал Андерс.

Он выключил фонари и поставил ящик на пол:

— Подвинься.

Марина вытянулась на одном краю койки, Андерс лег рядом. Они лежали нос к носу, и он обнял ее рукой.

— Извини, иначе я упаду, — сказал он.

— Ничего, — ответила она. — Так даже лучше.

— Завтра мы поедем домой.

Она прижалась к нему, уткнулась в его шею.

Если бы они могли уснуть, им надо было уснуть одновременно и лежать очень тихо, чтобы не будить друг друга.

До этого они обнимались раз в год, на Рождество, когда она приходила в гости к нему в дом. Он, одетый в красный свитер, открывал дверь, а она стояла на пороге, держа в руке бутылку вина, вся в снегу. Он торопливо обнимал ее и приглашал войти.

— Как ты сюда попала? — спросил он.

— Сама не знаю. Карен попросила меня поехать, а потом и мистер Фокс. Я должна была посмотреть, как продвигается работа у доктора Свенсон, а еще узнать обстоятельства твоей смерти. Я так огорчилась, когда мы получили письмо, где доктор Свенсон сообщала, что ты умер.

— Никто не думал, что я просто пропал? — удивился он. — Им не показалось странным, что они не нашли мое тело?

— Доктор Свенсон написала, что тебя похоронили. Она не сомневалась в твоей смерти.

— Но ведь ты так не думала? — Он положил руку на ее плечо.