Книга За закрытыми дверями, страница 24 – Энн Оливер

Клео медленно наклонилась и, позволив инстинктам вести ее, прижалась к нему, скользнув животом по его бедру. Губы Джека беззвучно зашевелились. Словно он ругался. Или молился. Его взгляд стал безумным и диким.

Клео лихорадило от неведомой прежде восхитительной женской силы, набиравшей мощь внутри.

– Мне больше не шестнадцать, – с придыханием сказала она и поцеловала Джека.

Его соблазнительные губы были упругими и теплыми. Клео готова была съесть его с тостом на завтрак. Единственным барьером, разделявшим их, стал ее костюм из искусственной кожи, но он не мешал прижиматься к отвердевшей плоти.

Джек комкал простыню, не отвечал на ласки, хотя и не пытался отстраниться. Воодушевленная этим, Клео провела кончиком языка по его губам, вытянутым в тонкую линию.

Джек не шелохнулся, не осмелился. Отступать поздно. Любое движение могло запустить цепную реакцию, о которой он даже думать не хотел. Он был возбужден сверх всякой меры, а Клео продолжала мучить его и дразнить, из-за этого каждый мускул, каждый квадратный дюйм кожи, каждая клеточка – все горело огнем.

Она наклонила голову и снова поцеловала его. Скользила и извивалась на нем как угорь, прижимая теплые бедра к бедрам Джека, мягкие груди к его груди. Эти ласки были изощренной пыткой.

Вот он, его ангел в чувственном облачении.

Ее губы были сладкими, как сам грех, этот вкус пробуждал в любом смертном мужчине желание грешить снова. И снова. И снова. Джек тешил себя надеждой, что в его объятом пламенем теле осталась хоть крупица твердости, но Клео скользила языком по его губам, и ее вкус, насыщенный, богатый, был невероятно соблазнителен, и он почувствовал, что сдается. Их языки сплелись в глубоком медленном поцелуе, словно в танце. Она почувствовала, что ему хочется большего.

Ее рука спустилась с его лица, прокладывая извилистую дорожку по груди, мимо сосков, по животу. Джек вздрогнул от первого прикосновения и тут же скатился в настоящее безумие.

Он оторвался от ее губ и, задыхаясь, словно утопающий, прошептал:

– Клео…

Она повернула голову и прижалась к нему. Ее волосы в лунном свете переливались как шелк.

– Да, – шептала она. – Это я.

Потом, как опытная соблазнительница, Клео поднесла влажные пальцы к губам и облизнула кончиком языка один за другим.

– А ты хорош на вкус, Джек.

У него рот открылся от удивления, и все рациональные мысли тут же улетучились из головы. А Клео – пресвятые небеса! – снова прикоснулась к его восставшей плоти.

– Остановись!

Еще секунда, и он выплеснет все ей прямо в ладонь. Джек резко сел.

Клео замерла:

– Я сделала тебе больно?

– Нет. Да. Нет. Проклятье!

– Я все делаю неправильно… Я не… Я…

Она уставилась на него сияющими, полными страсти глазами.

Джек схватил Клео за запястье и отвел его так далеко, как только позволяла дрожащая рука. Неужели Клео солгала ему той ночью в его комнате?

Несколько долгих напряженных секунд они лежали не двигаясь, не сводя друг с друга глаз. Он был готов взорваться. Дыхание сбилось, рука, сжимавшая ее запястье, дрожала.

– Сдерживать себя вредно для здоровья, Джек.

– Но необходимо. – Джек прочистил горло. – Бросить себе вызов – одно дело. А это… Это…

– Это то, чего хочу я. И чего хочешь ты.

Он только вступил в битву и уже проигрывает. Джек покачал головой. Он все равно собирался уехать, как только завещание будет одобрено и все проблемы решатся. Если бы не это, можно было поддаться Клео.

– Златовласка… – Он расслабил пальцы, сжимавшие ее запястье, и погладил нежную руку. Клео разрумянилась в предвкушении, губы порозовели от поцелуев, которых не должно было быть. И не было бы, если бы Джек среагировал раньше. – То, чего я хочу, и то, что правильно и справедливо, – разные вещи.

Желание в ее глазах превратилось во что-то темное, рука напряглась под его ладонью.

– К черту все это! – Клео указала взглядом на его эрекцию, отчего желание стало только сильнее, снова посмотрела Джеку в лицо. – Ты не хочешь, чтобы я ушла.

– Мы не будем этого делать. – Отказ прозвучал хрипло и неестественно.

Воздух в комнате раскалился от жарких эмоций и незавершенных дел.

Клео ссутулилась. Ее боль эхом отдалась в теле Джека.

– Что ж, я пришла к тебе, и в этом нет твоей вины, но, когда дошло до дела, оказалось, что я недостаточно хороша.

Она ошибалась. Это убивало Джека, проверяло, насколько он тверд в решении отказать ей.

– Клео, Златовласка, это неправда. Ты…

Костюм Женщины-Кошки тихонько зашуршал, когда она соскользнула с кровати. Слезы стояли в глазах и крошечными бриллиантами блестели на ресницах, она даже не пыталась этого скрыть. Но во взгляде пылало синее пламя.

– Не надо ничего объяснять. Я знаю, тебе не нравятся домашние девочки из родного города.

Пальцы Джека жгло – так хотелось осушить ее слезы. И если честно, это не единственная причина. Он совершенно искренне себя ненавидел за то, что представлял, как прикоснется к Клео по-настоящему, когда она сидит рядом, оскорбленная и униженная. Но лучше ей не знать, что он чувствует, какую боль испытывает.

Клео погладила его по руке, отчего Джек почувствовал себя настоящим ублюдком.

– Я ухожу. У меня всегда отлично получалось выставлять себя перед тобой полной дурой. Пора бы уже к этому привыкнуть. – Она встала, прижала кулачки к бокам. – Подумай обо мне, когда останешься один сегодня ночью. Ты теперь до конца жизни можешь считать себя правильным и справедливым. Только ты останешься один. – Дойдя до двери, она покачала головой: – Впрочем, мне кажется, один ты будешь не долго, ведь так, Джек?

Пока его разум пытался настроиться на тело, она ушла.

Джек вытащил последнюю коробку из отцовского гардероба, сел на пол и принялся разбирать вещи. Последние две недели он много работал, отбирал одежду для благотворительной организации, часами сидел на телефоне и в офисе Скотта, разбираясь с документами, приводя их в порядок для Клео.

Много бегал по району и еще больше времени проводил в спортзалах, истязая себя до тех пор, пока не утрачивал способности мыслить.

Плечо заживало хорошо, Джек даже принял участие в баскетбольном матче неделю назад. Клео, сославшись на мигрень, игру пропустила.

С ней он виделся только за обеденным столом. Они ели вместе, но разговаривали при этом как посторонние люди, вежливо и отрешенно. Тема их отношений была под запретом, но Джек понимал, что должен разобраться с ней до отъезда. Он не мог уехать, не вернув Клео веру в себя.

Джек скучал по этой необычайно солнечной и прямолинейной девушке. Кроме нее, никто не мог поставить его на место. Он скучал по ее улыбке за завтраком, потому что теперь она почти каждый день еще до шести утра уходила в мастерскую, а когда там появлялся он, куда-то исчезала.