Онлайн книга «Римские каникулы»
|
– Отвезите меня в гостиницу, – попросила Тамара. Сели в машину. Тамара была чужая, и больше чем чужая. Вернее, меньше. Она была враждебна. – Что с вами? – Юра взял ее за руку. – Ничего. Я устала. – И это все? – Все. – Вы считаете, что усталость достаточная причина для… – Для чего? – Ну хорошо. Я отвезу вас в гостиницу. Теперь обиделся он. Ехали отчужденные. Днепропетровск праздновал юбилей ВЛКСМ, и все гостиницы оказались забиты комсомольцами двадцатых годов, тридцатых и так далее, вплоть до семидесятых. Мест не было. Ночевать было негде. Уехать тоже было нельзя, Тамара наметила на завтра встречу с корреспондентом, автором заметки «Радость солдата». Знакомых в Днепропетровске у нее не было. Оставалось идти на вокзал и сидеть до утра в зале ожидания. – Я могу пригласить вас к себе, – сказал Юра несколько официально. – У меня есть раскладушка. Тамара молчала. – Что все-таки происходит? – тихо потребовал Юра, обегая ее лицо своими дымными глазами. Что она ему скажет? Он для нее – и этот Юра, и тот. Первый. Она не могла себе представить, что тот Юра кем-то ее заменил. Прижизненная замена. Это все равно что увидеть себя в гробу. Как об этом скажешь? Тамара промолчала. Юра жил на краю города в деревянном доме. Дом был длинный, два сруба, придвинутых один к другому. Это была частная постройка, принадлежащая Юриным родителям. Видимо, когда-то, в плохие времена, половину дома продали, и сейчас в этой половине жил тот самый сосед, к которому слетались все птицы и ушла жена. Каждая половина имела свой вход, но, должно быть, Юра часто встречался с женой на приусадебном участке. Вошли в дом. В доме было две комнаты и кухня. Юра тотчас отправился на кухню и поставил чайник. Тамара обошла комнаты. В одной стоял стол и стул, в другой – раскладушка. – Просторно у вас, – заметила Тамара. – Жена всю мебель забрала. И всю посуду, – просто объяснил Юра. – А на чем вы едите? На газете? – Почему? Одна тарелка у меня есть. И одна вилка. Сейчас будем ужинать. Юра достал из маленького висячего холодильника домашнюю колбасу, малосольные огурцы величиной с мизинец, помидоры – крупные, громадные, как маленькие дыни. И бутылку вина. – Откуда это у вас? – поразилась Тамара. – Мама вчера принесла. – А где мама? – Она в центре живет. Замуж вышла год назад, к мужу переехала. – А сколько ей лет? – Пятьдесят. Она на семнадцать лет старше меня. Так приятно видеть ее счастливой. Значит, Юре – тридцать три, – посчитала Тамара. На пять лет моложе. – Они вместе учились в институте. Первая любовь. Потом жизнь развела, а теперь соединила, – пояснил Юра историю своей мамы. Тамара подумала: у любви не так уж много вариантов. Поэтому варианты часто повторяются, только с разными людьми. Чайник тем временем вскипел. Юра взял таз, налил туда горячую воду, разбавил холодной. Тамара сидела на табуретке, молча следила за ним. Юра поднес таз к ее ногам, встал на колени, снял с Тамары туфли и поместил ее ноги в таз. Вода была прохладной. – Вы что, собираетесь ноги мыть и воду пить? – спросила Тамара. – Воду пить не буду. Но усталость как рукой снимет. Вот увидите. А завтра я оболью вас водой из колодца. – Мне нельзя. У меня радикулит. – Радикулит лечат холодом. Он стал растирать ее ступни сильными осторожными руками. Тамара не смущалась, ей было совершенно спокойно в его доме. Овечка разъединила их, создала дистанцию, и эта дистанция была уместна и удобна. – А теперь пройдитесь! – скомандовал Юра. Она пошла босая по кухне, оставляя темные мокрые следы. Ноги казались легкими. Если прыгнуть – зависнешь. Так, наверное, чувствуют себя космонавты в состоянии невесомости. Юра разлил вино по стаканам. Выпили. Легкость пошла от ног вверх. У Тамары слегка закружилась голова, именно от этой легкости. Колбаса была свежей, пахла чесноком. Помидоры не резали, а ломали, и на разломе они искрились белым, как арбузы. Петько уплыл куда-то в ирреальность, будто ничего этого «николы не було». Как та собака, которую то ли отравили, то ли нет. Всегда была ясность, чистота, деревянная изба, арбузные помидоры, заботливый ангел с правильным лицом. – А с кем вы разговаривали? – спросила Тамара. – Где? – Он перестал жевать. – Возле машины. – Когда? – Возле суда. – А-а… – вспомнил Юра. – Это Римка. Жена Рудика. – А Рудик кто? – Мой институтский товарищ. Он сейчас барменом работает. – Почему? – спросила Тамара, хотя ее совершенно не интересовала судьба Рудика. – Надо жену кормить и трех детей. – У этой девочки трое детей? – поразилась Тамара. – Да. А что? Ей тридцать пять лет. – Она вам нравится? – Кто? – Римка. – Так она жена моего приятеля, – повторил Юра, и Тамара поняла, что жен приятелей он не рассматривает. И не видит. Это прикладное к приятелю и самостоятельного значения не имеет. Тамара как бы поднялась из собственного гроба. Впереди – целая жизнь, по которой можно идти легкими чистыми ногами. Как будто темя ее не заросло в младенчестве. Надежда хлынула прямо в голову. Это было невыносимо. Тамара опустила лицо и заплакала. Юра не мешал. Он как сидел на подоконнике, так и остался сидеть. – Плачь, если хочешь, – разрешил он, переходя на «ты». – Но вообще учти – жизнь придумана не нами, и придумана здорово. Тот, кто ее придумал, – не фраер. А мы ее сами портим. Берем и портим. Вот этими руками. – Он протянул красивые умные руки, показал Тамаре. – А исправить можно? – спросила Тамара. – Вот этими же руками. – А ты… А у тебя… все так, как ты хочешь? – Пока нет. Но будет так. – Значит, ты действенный, положительный герой… Тамара полезла в сумочку, разыскивая носовой платок. Платка не оказалось. Она вытерла лицо ладонью. Тамаре снилось, что она хочет пить. Проснулась от жажды. Луна смотрела в самое окно, и это было тревожно. Тамара где-то слышала, что на Луне живут отлетевшие души. Тогда отлетевшие души видят с Луны все, что делается на Земле. Не так уж это и далеко. Тамара встала с раскладушки, пошла на кухню. Юры не было ни в одной из комнат. Куда он делся? Может быть, пошел ночевать на вторую половину? К жене? |