Онлайн книга «Шекспир мне друг, но истина дороже»
Озеров перестроился в правый ряд и еще сбавил скорость. – Как же? – спросил он, помолчав. – Нет, вы не подумайте, что я из праздного любопытства… Но даже мне трудно… отстраниться! У вас в театре убили главного режиссера, с которым, как я понимаю, вы проработали много лет. Пропали деньги, большие. Вы каким-то образом во все это замешаны, и вам… дела нет?! – Вы ничего не знаете. – Чего я не знаю? – Я, наверное, уйду из театра. – Как?! – поразился Максим Викторович. – И вы?! Ваша звезда Роман Земсков тоже директора пугал, что уходит! Ляля Вершинина потрогала перчатки, втиснутые между креслами. Они были мягкие, приятные на ощупь. – Я его на самом деле люблю, – сказала она Максиму. – Я раньше думала, что так бывает только в книгах. Ну, в литературе!.. Я большой специалист по литературе. А оказалось, нет, не только. Вот вы! Вы кого-нибудь любите? – Люблю, – быстро ответил Максим. – Именно так, как положено? Как в книжках написано? Правильно? – Я не знаю, как правильно. – И я раньше не знала, а теперь знаю, – сообщила Ляля и улыбнулась. Говорить с малознакомым человеком о любви ей было легко и приятно. Вот так бы ехать еще десять лет под снегом и говорить о любви. А через десять лет остановиться, выйти, оглядеться, понять, что зима миновала, лето в разгаре, и перед глазами до самого горизонта простирается подсолнуховое поле, и так, оказывается, прекрасно жить, когда подсолнуховое поле до горизонта, и небо синее, горячее, и пахнет землей и разогретым асфальтом, и где-то там, над полем – жаворонки. Всего-то и нужно – десять лет говорить о любви. – Все как-то сразу навалилось, – продолжала она, возвращаясь со своего подсолнухового поля в темноту чужой машины. – В другое время я бы, наверное, тоже была озабочена, бегала к Юриванычу, всякие версии придумывала бы. А сейчас… мне все равно. – Почему? – Господи, я же вам объясняю! Из-за любви! Я его люблю, именно так, как надо, правильно! А он мне сказал, что никогда так не любил. – Кто, директор? – помолчав, осведомился Максим. – Да при чем здесь директор! – А кто, выходит, не любил? – Ромка, – ответила Ляля и улыбнулась. – Вы же не знаете!.. И никто не знает. Он сказал, что уходит от меня, и ушел. И еще сказал, что никогда не любил так, как надо! А я думала вот уже два… или сколько… два дня, и поняла, что я-то как раз его люблю по-настоящему. И буду любить всегда, – добавила она твердо, как будто Озеров собирался оспаривать ее право всегда любить Ромку, надо понимать, артиста Земскова. …И что нужно говорить? Что-то спрашивать? Как-то утешать? – Вы не поймете, – продолжала она. – Потому что сами не знаете, правильная у вас любовь или самая обыкновенная. А может, и вообще не любовь никакая!.. Не поймете. Вы просто поверьте – мне никакого дела нет, кто Верховенцева отравил, кто деньги украл. Это такие глупые мелочи! Ну, найдут того, кто отравил, а может, и деньги найдут. Ну и что? Ничего уже не вернется. Жизнь не вернется. Она кончилась, и больше ничего не будет. – Н-да, – сказал Озеров. …Нет, он предполагал, конечно, что у Ляли Вершининой случилась какая-то личная драма – всем своим видом она наводила на мысль о драме, – но не подозревал, что рана так свежа. И не предполагал, что «жизнь не вернется» – разные ведь бывают драмы!.. – Вон Егор, сосед мой, тоже не понимает. Он считает, раз Ромка мне по хозяйству не помогал, значит, любить его я не должна, не заслужил! – Она засмеялась. – И как ему объяснить, что ни при чем тут хозяйство! Вообще никто и ничто ни при чем! В нем была вся моя жизнь. Вот вся-вся, каждая секунда была – его. А теперь ничья. И без него мне ничего не нужно и ничего не будет нужно. Я же знаю себя. Почему-то Максим пришел в раздражение – моментальное и острое, – хотя ничего особенного она не сказала. – То есть вы согласны, чтобы вас обвинили в воровстве, потому что ваша жизнь вас теперь не интересует, потому что она не интересует Романа Земскова, потому что он вас разлюбил. – Ну да, – согласилась Ляля, обрадованная тем, что он наконец-то понял. – Так и есть. – Мило, – оценил Максим, вспомнив манеру Феди Величковского. – Мы приехали, вон видите ворота?.. Сильный фонарь заливал тихую улочку, похожую на деревенскую, синим светом. Под фонарем какой-то человек истово махал лопатой, расчищал дорожку, Озеров подумал, что он, должно быть, ненормальный. Какой смысл махать лопатой в самый снегопад?! – Ну, спасибо, что подвезли. До завтра. Ляля вылезла из машины и поплотнее затянула под подбородком платок. Обошла капот и нос к носу столкнулась со столичным режиссером. – У меня к вам есть вопросы, – сказал он неприятным голосом. – Я не успел задать. – Давайте завтра. Я не могу сейчас. Она пошла к калитке по расчищенному снегу – видно, человек с лопатой и тут постарался. – Доброго вечера! Человек подходил из метели, и Максим узнал в нем соседа по директорской ложе, угощавшего их с Федей коньяком. По всей видимости, это он сомневался в хозяйственных способностях Романа Земскова. Озеров сдернул перчатку и пожал широченную огненную лапу соседа. – Георгий, – представился тот, – впрочем, мы люди знакомые. Ольга Михайловна, я там у тебя тоже почистил перед крыльцом! – Спасибо. – Она уже почти скрылась за калиткой. – Подожди, у меня дело к тебе! – Не хочу, не надо, Егор. До свидания, Максим Викторович. – Плохо! – оценил сосед и со всего размаха воткнул свою лопату в сугроб. – Совсем плохо, – поддержал его Озеров и накинул капюшон. Федина шапка «Пар всему голова» сейчас пришлась бы очень кстати. – Так ведь я от нее по-любому не отстану, – сообщил Георгий, как будто продолжая давно начатый разговор. – Она, дурочка, думает, если дверь замкнет или вон калитку запрет, так я и не приду. А что ж, я ее брошу, что ли?! Еще утопится, она может. – Утопиться может? Георгий энергично кивнул и отер со лба пот – ему было жарко. – Чего там у них за канитель, на театре-то? Вы ж наверняка знаете! – Знаю, – согласился Озеров. – Как по отчеству, я забыл? Георгий Александрович? – Алексеевич! Да не надо отчества! Называй Егором! Или тебе по московской привычке несподручно? – Ничего, нормально. В театре, Егор, хорошего мало. Неразбериха и полное замешательство. Тайфун. А соседка твоя прямо посередине!.. – Пойдем поговорим? – предложил Георгий, подумав. – Водки выпьем! – Да я за рулем. |