Книга Фемистокл, страница 19 – Виктор Поротников

Симонида же раздражала привычка Фемистокла выставлять аристократов в дурном свете. Поэт неизменно выступал в защиту знатнейших из афинян, настаивая на том, что демос может управлять государством, но облагородить своё отечество, сделать его пристанищем Муз он не способен. Споры Симонида с Фемистоклом довольно часто завершались ссорами. Друзьям приходилось мирить их, но шаткий мир держался лишь до следующего спора.

Пирушка у Горгия удалась на славу именно потому, что сюда пожаловали и Симонид, и Фемистокл. Поэт блистал своими эпиграммами, которые он мог сочинять с чашей в руке, не выходя из-за стола. Политик, как обычно, сыпал шутками и остротами, которые он знал великое множество. Поскольку большая часть острот Фемистокла была весьма непристойного содержания, Горгий удалил из пиршественного зала своего тринадцатилетнего сына, виновника торжества. Для именинника и его сверстников был накрыт стол на женской половине дома, куда не долетал шум голосов подвыпивших гостей.

Впрочем, Фемистокл и Симонид за время пиршества то и дело удалялись во внутренний дворик, чтобы побеседовать наедине. Симонида одолевала тревога по поводу слухов о скором и неизбежном нашествии персов на Элладу. Ему хотелось знать, что думает об этом деятельный Фемистокл и, самое главное, что собирается предпринимать.

- Мне ведомо, что афинский демос взирает на тебя как на бога! - говорил Симонид, прогуливаясь с другом вдоль колонн портика, идущего по периметру внутреннего двора. - Фессалийцы даже перед лицом грядущей опасности не прекращают свои внутренние распри. О спасении Фессалии и Эллады никто не задумывается. Тамошние династы озабочены увеличением своих земель и богатств, они грызутся друг с другом, не желая понять, что персы, придя в Фессалию, лишат их всего.

- И ещё заставят сражаться под знамёнами персидского царя, - с усмешкой вставил Фемистокл.

- Вот именно, - покивал головой Симонид, приглаживая свою длинную завитую бороду. - Получается, что только в Афинах и Спарте готовятся отстаивать свободу Эллады.

- Я слышал, правитель Краннона имеет четыре тысячи всадников. Правда ли это?

Фемистокл знал, что Симонид несколько месяцев гостил в Кранноне у тамошнего тирана Диакторида.

- Правда, - ответил Симонид. - Как и то, что Диакторид ведёт войну с перребами из-за города Аргисса. Я пытался как-то повлиять на Диакторида, убедить его замириться с аргиссеянами ввиду растущей угрозы с Востока. Но всё было тщетно. - Поэт печально вздохнул и произнёс строфу из «Илиады»:

Распря, которая в мир чуть заметной приходит, а вскоре

Грозно идёт по земле, головой в небеса упираясь.

- А чем заняты Алевады? - спросил Фемистокл, зная, что Симонид дружен и с могущественными владетелями Пеласгиотиды, центральной области Фессалии.

- Алевады воюют с магнетами, - раздражённо махнул рукой Симонид, - это давняя распря.

- Из-за города Фаланна. А вернее, из-за Темпейской долины, которую Алевады непонятно почему считают своей от моря и до гор.

В глазах Симонида под седыми бровями промелькнуло удивление. Он и раньше поражался осведомлённости Фемистокла, который почти не покидал Афины, но тем не менее был прекрасно осведомлён о событиях, происходящих за тысячи стадий от Аттики.

- Да, - с сожалением в голосе подтвердил Симонид. - Вот уже полвека Алевады стараются вытеснить из Темпейской долины магнетов и перребов, но те отчаянно сопротивляются, не желая покидать насиженных мест.

- Алевады - самый могущественный род в Фессалии, - задумчиво произнёс Фемистокл. - При желании они могли бы сплотить вокруг себя все племена, создав могучее царство на севере Эллады. Создав его, Алевады могли бы превзойти славой легендарных царей Пелея и Акаста . Вместо этого они увязли в склоках с соседями, не желая делиться с ними плодородной землёй и пастбищами. Как это мелко и недальновидно!

Из Фессалии в Аттику Симонид добирался через земли фтиотийских ахейцев, малийцев, эпикнемидских локров и беотийцев. Повсюду, по словам Симонида, гуляли слухи о приготовлениях персов к войне. Тем не менее тамошние правители как жили, так и живут своими разобщёнными интересами, мелкой враждой и старыми обидами.

- Никто из них не задумывается о будущем Эллады, да и о собственном будущем, - досадовал Симонид. - В Фивах, Малиде, Локриде и Фтиотиде знают, что в Коринфе создана союзная лига государств для противодействия персам в случае их вторжения в Грецию. Однако никто так и не отправил на Истм своих представителей.

- Ничего удивительного в этом нет, - хмыкнул Фемистокл. - У фиванцев имеется большой зуб на афинян: требуют, чтобы вернули им городишко Ороп. Этого никогда не будет. Локры и малийцы недолюбливают лакедемонян после вторжения в их страну спартанского царя Клеомена.

- После того вторжения прошло десять лет, - проворчал Симонид. - К тому же Клеомена уже нет в живых. Сейчас трон Агиадов занимает его брат Леонид, не причинивший локрам и малийцам никакого вреда.

- Вот ты бы и сказал об этом правителям Малиды и Локриды Эпикнемидской, - усмехнулся Фемистокл.

- Я пытался это сделать, но меня и слушать не стали! - обиженно воскликнул Симонид. - У малийцев назревают торжества в честь Геракла, на которых будут присутствовать и их соседи локры. А когда у людей на уме пиршества и развлечения, то об опасностях и грядущих невзгодах им говорить не хочется, это я давно подметил.

- Наши послы побывали в Фивах, Малиде и Локриде Эпикнемидской, - промолвил Фемистокл печально. - Афиняне первыми протянули руку дружбы своим давним недругам - фиванцам. Но фиванцы не пожелали вступить в союзную лигу из-за своих претензий на Ороп. Малийцы и локры заявили, что к афинянам они не питают вражды, но со спартанцами им не по пути. Вот так-то!

- Фтиотийские ахейцы тоже с неприязнью относятся к лакедемонянам, - заметил Симонид. - Оказывается, царь Клеомен успел и им чем-то навредить.

- В пору царствования в Спарте Клеомена фтиотийские ахеяне как-то затеяли распрю с фессалийцами, а те призвали на помощь спартанцев, - пустился в разъяснения Фемистокл. - До открытой войны дело не дошло лишь потому, что спартанское войско во главе с Клеоменом неожиданно нагрянуло во Фтиотиду. Ахейцам пришлось пойти на условия фессалийцев. Но всё бы ничего, если бы не сумасбродство Клеомена, который пожелал взять в заложницы дочерей самых знатных ахейских граждан. Ахейцам пришлось выполнить и это условие. Только спартанцы так и не забрали заложниц с собой в Лакедемон. Клеомен и его военачальники надругались над девушками, после чего некоторые из них покончили с собой. Чтобы как-то замять это дело, Клеомен вернул опозоренных девушек их отцам и заплатил отступное родителям тех заложниц, которые наложили на себя руки.

- Какая гнусность! - вырвалось у Симонида. - Неужели доблестный царь Клеомен позволял себе такие выходки?

- Клеомен позволял себе и не такое, - мрачно пробурчал Фемистокл, - ведь в его правление могущество Лакедемона было всеобъемлюще и неоспоримо. Да и ныне Спарта остаётся сильнейшим государством Эллады. Хвала богам, что нынешние цари лакедемонян, Леонид и Леотихид, не переняли необузданных замашек покойного.