Книга Фемистокл, страница 20 – Виктор Поротников

- Как это печально! - с горечью произнёс Симонид, поправляя фиалковый венок на своих седых кудрях. - Ненависть разъединяет государства Эллады. Давняя, неизбывная вражда заставляет эллинов вооружаться друг против друга. И это перед лицом страшной угрозы с Востока! Я боюсь, что не могущество варваров, но взаимная ненависть ввергнет в конце концов наши государства в пучину рабства.

После беседы с Симонидом Фемистокл пришёл домой в унылом расположении духа, несмотря на то что весёлая, громкоголосая компания провожала его до самого дома по вечерним улицам Афин.

Удаляющиеся пьяные голоса ещё не затихли вдали, а на расстроенного Фемистокла уже обрушился долго сдерживаемый гнев его супруги.

- Опять приходила эта развратная кошка, бывшая блудница Анаис! Она желала видеть тебя! - шипела в лицо мужу разозлённая Архиппа. Разговаривать в полный голос она не смела, чтобы не разбудить детей. - Чего ты отворачиваешься? Смотри мне в глаза! Зачем эта паскудница таскается в наш дом? Что тебя связывает с этой гарпией? Не молчи. И не думай, что я так просто отстану от тебя.

Фемистокл хотел было поцеловать жену, но Архиппа увернулась, продолжая изливать свою злобу порой в очень непристойных выражениях.

- Разве я на Пниксе? В народном собрании? - пытался отшучиваться Фемистокл. - А я-то думал, что пришёл домой. Такие речевые обороты звучат только на Пниксе в толпе простонародья. Где ты набралась такой гнусности? И тебе не стыдно?

- Стыдно должно быть тебе, муженёк, - отвечала Архиппа. - У тебя четверо детей, добродетельная жена, приличные родственники, замечательные друзья, а ты путаешься с разными шлюхами! Как будто мало грязи выливают на тебя твои недруги, обвиняя в попустительстве мошенникам, в разжигании вражды между знатью и народом. Тебе хочется, чтобы эвпатриды стали кричать на всех углах, что ты неисправимый развратник, что диктериады сами ходят к тебе в дом под покровом ночи? Ты этого хочешь?

- Я завтра же схожу к Анаис и скажу ей, чтобы впредь она больше не появлялась здесь, - промолвил Фемистокл, теряя терпение. - Умоляю, Архиппа! Уже поздно, идём спать.

- Иди. - Архиппа толкнула плечом дверь в спальню, где тускло горел одинокий светильник.

- А ты? - Фемистокл взглянул на жену.

- Я лягу в другой комнате с детьми.

Весь возмущённый вид Архиппы говорил о том, как она презирает мужа.

- Ну, как хочешь, дорогая, - обречённо проговорил Фемистокл и, наклонив голову в низком дверном проёме, прошёл в опочивальню.

Архиппа с мстительным раздражением захлопнула дверь.

Едва первые лучи рассветного солнца пробились сквозь облака над горой Гиметт, Фемистокл был уже на ногах.

Спящий город окутало лёгкой туманной дымкой, было свежо и прохладно.

Над Керамиком , где низкие черепичные кровли домов соседствовали с густыми купами деревьев, тянулись в небесную синеву белые шлейфы дымов. Это гончары разжигали огонь в гигантских печах для обжига готовой посуды. Гончарный квартал всегда просыпался ни свет ни заря.

Фемистокл шагал бодрым, торопливым шагом по узким улицам и переулкам, выбирая кратчайшую дорогу к дому финикиянки Анаис. Он был раздражён: куча важных дел, а тут приходится спозаранку тащиться через весь город, чтобы выяснить отношения с бывшей диктериадой.

«Клянусь Зевсом, эта финикиянка слишком много себе позволяет! - мысленно негодовал Фемистокл. - Приходит в мой дом когда захочет! Как будто нельзя отправить ко мне раба или служанку с запиской. Стоит сделать добро человеку, как он тут же садится тебе на шею!»

Именно с этих последних слов и начал Фемистокл излагать Анаис свои претензии, оказавшись у неё дома и едва обменявшись с нею приветствиями.

Анаис слушала с миной досадливого неудовольствия на чуть помятом после сна лице. Она только что поднялась с постели и даже не успела умыться.

- Ты говоришь о благодеянии, сделанном тобою с таким видом, будто наделил мою племянницу Гнафену и её мужа Филокла бессмертием, - заговорила Анаис после того, как Фемистокл умолк. - Ты, наверное, полагаешь, что осчастливил Гнафену, внеся её в списки полноправных афинянок. И тем более осчастливил Филокла, став посажёным отцом у него на свадьбе. А между тем Гнафена и Филокл глубоко несчастны и по уши в долгах! Вот чем обернулось для них твоё благодеяние.

- По уши в долгах? - удивился Фемистокл. - Но при чём здесь я?

- А разве не ты поставил условие Филоклу, чтобы тот построил триеру на свои деньги в благодарность за твою услугу. - Анаис, окинула раннего гостя неприязненным взглядом. - Филокл - честный человек! Поэтому он построил триеру и назвал её «Гнафена».

- Да, я видел, как триеру опускали на воду, - сказал Фемистокл. - Отличный получился корабль!

- На этот отличный корабль Филокл потратил все свои сбережения. Ему даже пришлось продать лошадь, двух рабов и кое-что из имущества, - продолжила Анаис с тем же негодованием в голосе. - Подрядчики за доски, брус, смолу и канаты дерут втридорога! В результате Филокл влез в долги. Теперь он трудится в своей мастерской день и ночь, изготовляя мебель, чтобы вовремя выплачивать проценты и не угодить под суд за неуплату долга. Бедняжке Гнафене приходится помогать Филоклу, поскольку рабов-подмастерьев пришлось продать…

- Но я же ничего не знал об этом! - развёл руками Фемистокл. - Если бы Филокл сообщил мне о своих трудностях или хотя бы намекнул…

- Филокл не из тех, кто станет жаловаться и просить о помощи, - огрызнулась Анаис. - Потом ты ему уже «помог» однажды. Если в течение ближайших шести месяцев Филокл не расплатится с долгами, то судебные исполнители отнимут у него дом, который будет продан в уплату долга. Филоклу и Гнафене придётся жить на триере, из-за которой и начались все их бедствия.

- Не беспокойся, Анаис, я этого так не оставлю, - сдвинув брови, заявил Фемистокл.

Он тут же потребовал, чтобы Анаис назвала ему имена ростовщиков, ссудивших Филокла деньгами на постройку триеры.

Вечером того же дня в дом к Филоклу постучался Сикинн, раб Фемистокла. Он вручил изумлённому мебельщику три навощённые таблички, перевязанные шнуром и запечатанные восковыми печатями.

Сломав печати и раскрыв таблички, Филокл увидел, что это расписки его заимодавцев. Они письменно подтверждали полное погашение долгов.

- Кто это сделал? - проговорил Филокл, не веря своему счастью. - Кто уплатил все мои долги? Неужели Фемистокл?

- А кто же ещё, - ворчливо проронил Сикинн, собираясь уходить. - Кто, кроме Фемистокла, заботится в этом городе о бедных и обездоленных. Мой господин велел передать тебе на словах следующее: ты позаботился о безопасности государства, построив триеру на свои деньги, а теперь государство позаботилось о тебе, уплатив твои долги.

Переполняемый бурной радостью, Филокл выскочил за дверь и, не обращая внимания на прохожих, снующих туда-сюда, крикнул вслед удаляющемуся Сикинну: