Книга Икар, страница 57 – Альберто Васкес-Фигероа

— А что еще мне остается?

— Жить, сын мой, и этого вполне достаточно! Жизнь — Божий дар, не в пример более ценный, чем все алмазы мира, а ты, которому пришлось столько пережить, должен ценить то, что тебе было дадено. Ты подвергался бессчетному множеству опасностей, удачно миновал их все, у тебя замечательная жена, и вдобавок ты теперь знаменит… Чего тебе еще надо?

— Осуществить мечту.

— Тебе мало собственной жизни? Нет, вижу, что тебе этого недостаточно. Тебя одолевает жадность.

— Это не жадность, отец мой. Я не алчный человек, и МакКрэкен тоже им не был. Он прошел через многие испытания ради того, чтобы найти месторождение, это правда, но не опустошил его, как поступил бы любой другой.

— Почему? Этому как раз я не могу найти объяснения.

— А я могу, потому что на самом деле для таких людей, как МакКрэкен, Вильямс или Дик Карри, важно вовсе не разбогатеть до помешательства, а сознавать, что они могли это сделать, и довольствоваться самым необходимым, презрев остальное.

— И ты думаешь так же?

— Конечно!

— Ты хочешь, чтобы я поверил, будто ты, если тебе удастся добраться до месторождения, возьмешь себе только какую-то часть?

— Я дал слово и намерен его выполнить.

— Странный ты человек, Джимми Эйнджел. Не от мира сего! Презираешь славу, которую тебе принесло твое открытие, и жертвуешь всем ради золота и нескольких алмазов, которые вроде как тоже презираешь… Поди тебя пойми.

— Я себя понимаю, и этого достаточно, — ответил Эйнджел с легкой улыбкой. — Единственное, чего я хочу, — это вернуться наверх, провести там ночь, как тогда, и прожить остаток дней, не зная лишений. Все прочее представляется мне несущественным.

— Ну тогда я могу только пожелать тебе удачи. Но запомни: будь осторожнее с этой горой.

Вернувшись в Камарату, Король Неба в тридесятый раз облетел высокий тепуй, снова пересек Каньон Дьявола, чтобы водопад, носивший его имя, забрызгал лобовое стекло, и, когда полчаса спустя приземлился в крохотном лагере, позвал к столу, заваленному фотографиями, картами и приблизительными чертежами, своих четверых товарищей. Он им уверенно объявил:

— В первый же безветренный день я попытаюсь.

Те переглянулись, и тогда Густаво Генри взял слово, чтобы выразить общее мнение.

— Ты, наверное, хотел сказать «мы попытаемся», — уточнил он. — Сам понимаешь, мы не позволим, чтобы ты рисковал в одиночку.

— Почему нет?

— Потому что, если по какой-то причине ты не сумеешь взлететь, только мы с Мигелем сможем вытащить тебя оттуда.

— А если сумею?

— Ну, тогда никто не подвергнется никакой опасности. — Веревка улыбнулся, показывая пальцем на темную стену. — А кроме того, я ни за что не хотел бы упустить возможность совершить посадку на гору и взглянуть на водопад сверху.

— Но…

— Никаких «но»!.. — перебил его Густаво Генри. — Мы все так решили, пока ты был в Каванайене. Напоминаю, что ты наш должник. Вот и расплатишься: для меня подъем на эту гору стоит дороже всех алмазов мира.

— Но ведь я как пилот несу ответственность!

— Не мели чепухи! — презрительно отмахнулся скалолаз. — Твоя ответственность заканчивается с той минуты, когда я прошу тебя взять меня с собой.

— А Мигель?

— Мигель говорит мало, но умирает от желания подняться на вершину. Как и все остальные!

Король Неба повернулся к Феликсу Кардоне.

— И ты тоже? — спросил он.

— Естественно! — тут же ответил испанец. — Но я могу подождать до другого раза. Справедливо уступить место Мэри.

— Ни в коем случае! — взвился Джимми Эйнджел, словно его укусил скорпион. — Мэри не полетит!

— Если «Мэри не полетит», значит, не полетит никто! — сказала его жена тоном, не допускающим возражений.

— Что ты сказала? — оторопел муж.

— Я сказала, что, если я не полечу, ты тоже не полетишь, а значит, никто больше не сможет полететь.

— Это почему же?

— Потому что я все время оставалась на земле, места себе не находила и притворялась, что все в порядке, только бы ты достиг своей цели. Но если сейчас ты вновь собираешься отодвинуть меня в сторону, то этот номер у тебя не пройдет.

— Но ведь полет может оказаться очень опасным!

— Я знаю. Пусть так. Если ты погибнешь, мы погибнем вместе. А если вновь проведешь такую же ночь, как та, о которой ты уже полжизни вспоминаешь, словно в раю побывал, то и мне охота.

— Нет!

— Да!

— Я сказал «нет», и точка! Я командую на этом самолете.

— Можешь, сколько влезет, командовать на этом самолете, — согласилась она, сохраняя ледяное спокойствие. — Но своей жизнью командую я, и попомни мое слово: если вздумаешь лететь без меня, то, когда вернешься, меня здесь уже не будет, и ты никогда меня больше не увидишь.

— Но, дорогая!

— Ни дорогая, ни какая! Я для тебя всем пожертвовала, уже столько лет не могу себе позволить купить новое платье, а ты в благодарность собираешься лишить меня того, что может стать самым грандиозным событием в жизни любого человека. У тебя с головой не все в порядке!

— Но ведь это ради твоего же блага!

— Свое благо выбираю я сама. И я выбираю подъем.

— Вы не имеете права так со мной поступать! — чуть ли не всхлипнул Король Неба, который, казалось, терял самообладание. — Затащили меня сюда, помазали мне губы медом, а теперь вынуждаете отказаться от того, к чему я так давно стремлюсь!..

— Мы хотим, чтобы ты поделился, а не отказался, — поправил его Феликс Кардона.

— Поделился риском? — спросил американец. — Ты представляешь, что значит броситься сверху вниз и падать штопором почти семьсот метров?

— Представляю! — уверенно сказал испанец. — Вспомни, что я летчик и хорошо знаю, что аппарат может это выдержать. Как-никак это «Фламинго»!

— С тремя пассажирами? Черта лысого!

— Не хами! — осадила его жена. — И хватит уже упираться! Ты же знаешь, что мы правы: или мы летим все вместе, или забудем эту историю раз и навсегда.

Джимми Эйнджел хотел ответить какой-нибудь грубостью, но передумал. Он рывком поднялся, пнул складной стул, на котором сидел, и быстрым шагом удалился в сторону небольшой речушки с темной водой, протекавшей в нескольких метрах от лагеря.

Он задумчиво побрел по берегу и дошел до истока: река брала начало в просторном гроте, который рождался у самого подножия тепуя. Там он долго плавал в глубоком омуте, не подозревая о том, что, если бы проник сюда в то время, когда уровень реки понижается, обнаружил бы чудо — пещеру Кавак. Никто не увидит ее еще полвека, а затем она превратится — вместе с водопадом, носящим его имя, — в главную туристическую достопримечательность Венесуэлы.