Онлайн книга «Холодные берега»
|
Всхлипывая – снова за старое взялась, только теперь меня не проведешь, девушка встала. Глянула мне в глаза: – И ты отвернись! Я засмеялся в голос, и она молча стала одеваться. Мне сейчас было не до ее прелестей. Многие на девицах залетают, особенно сразу, как с каторги вырвутся. Вмиг голову теряют, и насильничать готовы, и воровать без ума, лишь бы на девку заработать. – Нужно нам кое-что от тебя, летунья, – сказал я. – Дашь – свяжем, но не тронем. А нет… прости, только все равно боли не выдержишь. Она молчала, застегивая небесно-голубой жакет. Форма у летунов – как праздничная одежда. Голубые шелка, медные пуговицы, белые кружевные оторочки. Даже теплые чулки – в тон, из белой и голубой шерсти. Знаки различия на форме незнакомые, летунские – в виде серебряных птичек. На мужиках все это, пожалуй, слишком помпезно, а вот на девушке – заглядеться! – А нужна нам карта, – продолжил я. – Сама знаешь, какая. И еще… запал. Марк повернулся, кивнул. – Ну и что? – спокойно сказала девушка. Одевшись, она снова вернула уверенность. Может, стоило голой подержать – так спесь-то живо слетает… – Думай, подруга небесная. – Я подошел, крепко взял за руку. – Драться больше не вздумай, руки переломаю. И спорить не спорь. Давай карту и запал. Девушка презрительно усмехнулась. – Как тебя зовут? – резко спросил Марк. Опять тем тоном, каким солдат отвлек. Она вздрогнула. Ответила, без особой охоты: – Хелен. – Романка? – на всякий случай уточнил я. Как будто высокородная летунья может старые корни сохранить. – Так вот, Хелен, выхода у тебя нет. Делай, что велю, будешь жить. – Жизнь без чести – хуже смерти. – Это верно. Только чести тебя лишить – дело недолгое. Хелен пожала плечами. Стояла она прямо, как истинная дама перед провинившимся слугой. А ведь болело у нее сейчас все, что только болеть может. – Когда дворовый пес гадит на тебя – это не позор. Позор псу под хвостом вытирать. – Так, значит… – Я разозлился. – Мы для тебя – псы дворовые? Сейчас узнаешь, зачем псам зубы… – Ильмар… Марк подошел к нам. Покачал головой: – Она карты и запал на Слове прячет. И не отдаст. Летунов учат любую боль терпеть… глянь ей на плечи – там следы от игл должны быть. Хелен яростно сверкнула глазами. – А что тогда делать, парень? Конечно, я понимал что. С обрыва вниз головой прыгать, все легче да быстрее помрем. – Веди ее к планёру. – Далеко не улетишь, Марк. Запала нет, карт не знаешь. Хелен вроде и не сомневалась, что поднять планёр в воздух мальчишка сумеет. Я это в уме отложил, но ничего не сказал. Толкнул девушку, повел перед собой, не выпуская руки. Что он задумал, мой попутчик таинственный? Если она боли не боится, если подкупить нечем, а разжалобить проще холодный камень? В полном молчании мы шли к планёру. Беда, беда тяжкая, уже светло стало, уже со стен форта можно нас увидеть – двух каторжников, что высокородную летунью под конвоем ведут. Нет спасения. Возле планёра Марк ускорил шаг, первым заскочил в кабину. Пояснил: – Я не знаю, летунья, можешь ли ты весь планёр в Холод спрятать. Только теперь не выйдет. Хелен молчала. – Руби тросы, Ильмар! – велел Марк. Не выпуская Хелен, я обошел планёр. Обрезал веревки, удерживающие его на месте. Планёр стал подергиваться под свежим ветром. Летунья болезненно сморщилась, глянула на меня. Прищурившись, я покачал головой: «Не вздумай». Она не стала лезть в драку. Мы вернулись к кабине, где вовсю орудовал Марк. Поворачивал рычажки, давил на педали, дергал ручки. Планёр дергался, будто ожил, колебались концы длиннющих крыльев, ходил налево-направо хвост. – Машину погубите, и сами погибнете, – сказала Хелен. – Может быть, – согласился Марк. – Только я попробую. Выхода у меня нет. Может, он надеется летунью тем напугать, что планёр разобьет? Видал я таких героев, что за верного коня готовы свою жизнь отдать… Хелен посмотрела на меня: – Он с тобой не полетит. Побоится. Это верная смерть. Марк глянул виновато. Я ничего не сказал. В животе стало совсем пусто и холодно, захотелось отвести глаза. – Прости, Ильмар. Но меня-то ты не станешь держать? – Не стану, – согласился я с облегчением. – Каждый свою смерть сам выбирает. – Что скажешь, Хелен? – насмешливо спросил Марк. – Тебе даже с полосы не стронуться! – Она вся подалась вперед, вцепилась в спинку кресла. – Сдвинусь. Ветер хороший. До воды далеко, может, и выпрямлюсь. Поток восходящий, скажешь, нет? – Все равно не дотянешь! – Я попробую, – сказал Марк. И в голосе была такая твердость, что я понял – он полетит. Может, недолго, но полетит. – Я с тобой, парень, – сказал я онемевшими губами. – Все равно… один конец. – Дай запал и карты, – потребовал Марк. – У тебя налета нет, до материка не каждый ас дотянет! – Конечно, Хелен, Ночная Ведьма… куда мне до тебя. Только я попробую. Когда он назвал ее Ночной Ведьмой, по лицу девушки скользнула какая-то тень. Смесь гордости и обреченности. – Не делай этого, Маркус. Вспомни честь! – Моя честь со мной, капитан! Свою береги. Вот это да. Женщина – а в чине капитана. Значит, есть чем гордиться – с высокородным офицером справился, а какого пола – дело уже десятое. – Разобьешься… – пробормотала Хелен. – Разобьешься, разобьешься… Она дернулась, стряхнула мою руку, и я не стал ее удерживать. Убивать Марка она никак не собиралась, наоборот, тряслась за его жизнь. И мысль, что мальчишка разобьется, пугала ее больше собственной судьбы. – Садись сзади, Ильмар, – велел Марк… Маркус. – А ты гляди, Хелен, как твоя птичка летать умеет. Отстранив девушку, я полез на заднее кресло. Сестра, Сестра, образумь, что ж я делаю? Хоть часок бы еще пожить… рассвет встретить, с оружием в руках смерть принять… Мысли в голове метались, будто певчие сверчки в клетке, руки противно тряслись, на лице проступил пот. И все же я забрался в тесную клетку кабины, скорчился на втором сиденье, просунув ноги под кресло летуна, на решетчатый деревянный пол. |