Книга Любовь среди рыб, страница 3 – Рене Фройнд

— Кто вам вообще разрешил делать эту страницу в фейсбуке?

— Альфред, реклама в новых медийных средствах — часть нашего с вами договора. Было бы в высшей степени непрофессионально с нашей стороны не заводить на фейсбуке странички для фанов наших самых успешных авторов. — Сюзанна отправила в рот сразу три кусочка утки, на что Фред ответил тем, что осушил свой стакан до дна.

— Спорим, большинство из них даже не читали стихов, — выкрикнул он, — а если и читали, то не поняли. Они же вылезают сюда только для того, чтоб себя показать. Знаете, что такое фейсбук, по-моему? Что-то типа шоу талантов «Большой шанс» или «Будущая топ-чего-то-там» Германии. Гигантское кастинг-шоу! И все тут одновременно и кандидаты, и члены жюри и должны круглые сутки доказывать, какие они крутые, как хорошо у них идут дела и что они достойны того, чтобы их полюбили. При этом они даже не знают, кто они такие и что в них должно заслуживать любви, потому что они и сами-то себя совсем не любят!

— То, что вы говорите, болтовня интеллектуала.

— Кроме того, фейсбук — это позавчерашний день, — строптиво добавил Фред. — Вы думаете, я разбил свой компьютер ради удовольствия? Я презираю эту жалкую эрзац-жизнь! И пока я произносил эту фразу, ваша эта штука уже пропищала пять раз, дюдль-дидум, и вы пропустили три звонка, или постинга, или эсэмэс, или мейла, или чего там еще! Постоянно что-нибудь пропускаешь!

Фред налил себе следующий стакан и закурил сигарету, яростно в нее всасываясь. Сюзанна вздохнула. Раньше ей было куда приятнее с этим автором.

— Альфред, вы напиваетесь каждый день, совсем не работаете и больше не выходите из квартиры. Вы считаете, что это очень круто? Или, по вашему мнению, это и есть настоящая жизнь, в отличие от эрзац-жизни? Вы не отваживаетесь даже выйти на улицу. Вы боитесь!

— Что?

— У вас состояние страха. Панические атаки. У вас перегорели пробки. И вы близки к тому, чтобы скатиться в жуткую депрессию, если хотите знать мое мнение.

— Вы это изучали?

— У меня есть опыт.

— Меня никогда не интересовала эта психочепуха. Выкарабкаюсь сам. Если захочу.

— А можно мне тоже стакан вина? Вторую бутылку вы выпили почти в одиночку.

— Звиняйте, — буркнул Фред и поровну разлил остатки из бутылки в оба стакана.

— Вы же как-никак мастер неожиданностей! Нового, свежего. — Сюзанна пыталась казаться увлеченной. — У вас еще ни разу не было ни одной строчки, которая содержала бы хоть малейшую банальность или клише. А теперь что? Писатель в творческом кризисе в неприбранной квартире! Не слишком ли много в этом банальности и клише — не позорно ли для вас?

Тест, подумала Сюзанна. Маленькая атака лести. Пряник.

Однако Альфред Фирнайс не выказал даже намека на улыбку. Вместо этого он с величайшей убежденностью заявил:

— Клише не клише, но то, что я пишу, — мусор, это факт.

Сюзанна застонала и нервно отодвинула от себя подальше ростки сои.

— Час от часу не легче. И я здесь ни при чем.

— Тут вы правы, — поспешно подтвердил Фред. — В вашем сочувствии я не нуждаюсь.

— Я вам и не сочувствую. Я ваша издательница и хотела бы издать новую книгу.

— Вы так много говорите! И так громко! Я уже знаю, вы живете на Пренцлауэр-Берг, там все немного шумноваты и немного поверхностны, но не перебарщиваете ли вы чуток?

— Я считаю, это вы перебарщиваете, Альфред. Тем более что вы живете в местности, которая давно затоплена латте мокиато.

Она попала в точку. Тем более что Фред уже давно подумывал, не переехать ли ему в Нойкёльн, от чего его удерживала главным образом мысль о трудоемкости переезда.

— Это центровые жители так повлияли на вас, — сказал он, чтобы снова перейти в наступление. — Деньги. Вы хотите делать со мной деньги.

— Да. И деньги тоже! И знаете, почему? Ваш успех нас едва не погубил. Может быть, сейчас это звучит глупо, но нам пришлось одновременно вносить налоговые предоплаты и доплаты! А ведь там не знают пощады. Эта участь, кстати, вас тоже коснется.

— Я австриец.

— Это вам не поможет. Вам понадобятся деньги!

— Я буду делать что-нибудь другое. Что-нибудь, наверняка не связанное с письмом.

— О, боже, вы опять за свое!

— Нет. Я с этим покончил. Окончательно. Дюдль-дидум. Вот, опять вы что-то пропустили. В вашей эрзац-жизни.

Сюзанна сунула телефон в сумку. Лучше всего было бы сейчас уйти, но, во-первых, она была выносливая, а во-вторых, к сожалению, это соответствовало правде: ей в самом деле нужен был бестселлер, чтобы оздоровить издательство «С. Бекман». А единственным популярным автором в ее конюшне был как раз Альфред Фирнайс. Как нарочно, поэт. Хоть плачь.

— Альфред. То, что произошло с нами обоими, было чудом. Вы это знаете. Это практически невозможно — продать томик стихов тиражом больше пятисот экземпляров. А у вас две книги, и каждой продано больше чем по сто пятьдесят тысяч, а с мягкой обложкой и с переводами вообще почти полмиллиона. Господин Фирнайс! Это подарок небес! Чудо! Не разбрасывайтесь этим!

— Чудо нельзя повторить.

— Вы его уже повторили. И я убеждена, что это удастся еще раз.

— Я нет.

— Вы не хотите попытаться?

— Это, черт возьми, жестко — после успеха проглотить неудачу.

— Неужели вы так трусите?

Фред пил, курил и раздумывал. Сюзанна почуяла, что теперь он стал несколько податливее, и насела:

— Фред, от чего вы убегаете?

Фред ничего не ответил.

— Вы вообще что-нибудь пишете?

— Конечно, — сказал Фред. — Но это все мусор.

— Это вы уже говорили. Возможно, это не так. Покажите мне.

— Да уж я и сам как-нибудь могу судить. Знаете, с моими хорошими стихами так и было, вы знали больше, чем я. Вы распахнули двери, за которыми открылись пространства, о которых я сам не догадывался. Но двери закрылись. Или пространства исчезли…

— Напишите об этом!

— Нет.

— А что вы, собственно, делаете целыми днями?

— То да се. Честно говоря, немного.

— У вас даже телевизора нет.

— Я его подарил. Однажды наткнулся на рекламу, там показывали корову на зеленом лугу, на таком чудесном австрийском альпийском лугу, и у меня зашлось сердце. А после этого показали упакованный кусок мяса. И закадровый голос произнес: «Холодный расчет. Говяжье филе, теперь по 12,99». Тут я не выдержал и заплакал.

— Раньше бы вы сделали из этого стихотворение.

— У вас тоже холодный расчет.

— А вы, значит, разревелись как девочка, а потом отдали кому-то свой телевизор?!