Книга Фиговый листочек для меня, страница 34 – Джеймс Хедли Чейз

Поскольку я находился в какой-то миле от фермы Джексона и поскольку у меня было еще два часа до ленча, я решил еще раз съездить туда и хорошенько проверить, не прозевал ли я чего-нибудь. Тщательный обыск без Билла Андерсена, который отвлекал меня, мог что-то дать.

Я завел мотор и поехал к ферме. Проехав по узенькой аллейке до поворота, я оставил машину и дальше пошел пешком. Выйдя на открытое место, я остановился, чтобы посмотреть на хижину. Дверь была распахнута. Кваканье лягушек заглушало все другие звуки. И снова меня потрясла какая-то зловещая атмосфера, царившая в этом месте: влажная жара, кваканье лягушек, одиноко чернеющая хижина.

Автоматически я расстегнул среднюю пуговицу пиджака, чтобы иметь возможность моментально выхватить свой пистолет. Я прошел мимо колодца и деревянной лохани на подмостках, где Джонни стирал белье старого Фрэда, затем подошел к двери хижины и распахнул ее.

Какое-то мгновение я смотрел в тускло освещенное помещение. Хотя в помещение, где было очень неуютно, солнечный свет проникал сквозь покрытые грязью окна.

Первая комната выглядела так, как будто она подверглась нападению вандалов. У стола были оторваны ножки, у стульев спинки, пыльный ковер отброшен в сторону. Кто-то порубил стены, проделав большие дыры в бревнах. Два древних кресла были вспороты, из них вытащена набивка, которая свисала клочьями, как внутренности какого-то убитого животного.

Подивившись разгрому, я прошел в спаленку Фрэда. Здесь была точно такая же картина: волос из матраца устилал грязным снегом весь пол. Двери кладовки были сорваны с петель, задняя стенка в ней была обработана топором. Грязная одежда Фрэда валялась кучей на полу. И во второй спальне все было перевернуто, порубано, порезано.

Я вытер со лба пот, растерянно оглядываясь.

Сюда кто-то приходил, решив во что бы то ни стало что-то разыскать. Картина разгрома говорила мне о том, что мне не стоит терять времени на дальнейшие поиски.

Я вышел на солнцепек. Почти оглушающее кваканье лягушек не давало возможности сосредоточиться.

Я решил, что мне необходимо сообщить шерифу Тиму Мейзону о том, что здесь произошло. Несомненно, это не хулиганская выходка каких-то беспутных молодчиков, кто-то искал деньги Фрэда. Пустая дыра под кроватью не убедила кладоискателей, что деньги уже кто-то забрал.

Я уже было пошел по лужайке к машине, но тут меня неожиданно что-то подтолкнуло пойти еще разок взглянуть на лягушачий пруд. Иной раз у меня внезапно появляются вот такие желания, а это было очень сильным.

Пока я шел по узенькой дорожке к пруду, скрытому зарослями деревьев, неумолчное кваканье отдавалось у меня в голове.

Я чувствовал себя бесконечно одиноким и брошенным, от этого почему-то было тревожно, так что я прибегнул к испытанному способу: нащупав свой 38-й, но это не вселило ожидаемой уверенности.

Я неслышно подошел к пруду.

На противоположном берегу, как мне показалось, сидели сотни лягушек, целая зеленая армия квакающих, их черные глаза поблескивали.

Я двинулся вперед, стараясь не производить никакого шума.

Густо поросший водорослями, затянутый тиной пруд как будто впитал в себя жар сияющего на небе солнца.

Посреди пруда имелось что-то вроде плота, на котором сидели десятки лягушек.

Я подошел поближе, затем замер, перестав дышать, когда различил человеческую руку.

Это был вовсе не плот, а труп!

Я захлопал в ладоши, и немедленно все до одной лягушки исчезли. Я подошел к краю пруда и уставился на плавающее тело.

На голове трупа упорно сидела огромная лягушка. Я махнул рукой, она квакнула и неохотно плюхнулась в воду.

Теперь я уже разглядел, что в пруду находилось тело Гарри Везерспуна.

Из будки телефона-автомата на шоссе я позвонил в офис шерифа.

Мне ответил Билл Андерсен.

– Билл, сообщаю, что хижина Фрэда Джексона была разграблена. Полагаю, вам следует об этом знать.

– Разгромлена?

– Совершенно верно. Самым диким образом.

Наступила пауза. Потом я продолжил:

– Вы меня слышите?

– Извините, Дирк, но что вы там делаете?

– Я почувствовал себя одиноко. Ну, а тут столько лягушек.

Новая пауза, затем он сказал:

– Полагаю, мне лучше приехать?

– Именно поэтому я и звоню. Непременно захватите с собой шерифа, доктора Стида, санитарную машину и двух дюжих санитаров в болотных сапогах.

– Что случилось?

– Я забыл упомянуть, что Гарри Везерспун купается в лягушачьем пруду. Он умер, а лягушкам, похоже, это не нравится.

Я повесил трубку.

Вернувшись к хижине Фрэда, я сел на скамейку в тени и стал ждать.

Только через час на узкой аллейке показалась машина шерифа, за рулем сидел Билл Андерсен, шериф Мейзон и доктор Стид. За этой машиной двигалась санитарная машина, в ней находились двое чернокожих, которых я уже видел раньше, и двое белых в рабочих брюках из грубой парусины и болотных сапогах.

Я пошел к ним навстречу, когда они вышли из машины.

Шериф Мейзон нетвердо держался на ногах и тяжело опирался на доктора. От него сильно несло скотчем... Доктор Стид показался мне еще более старым, хотя это едва было возможно. Он сильно волновался. У Билла глаза только что не вылезли на лоб.

– Сначала загляните сюда, джентльмены, – сказал я, указывая на хижину. – Мистер Везерспун может подождать.

Подозрительно посмотрев на меня, – шериф и доктор Стид вошли в домик.

– Вам тоже стоит посмотреть, Билл, – сказал я, – красноречивая картина.

Он присоединился к шерифу и врачу.

Один из чернокожих санитаров с надеждой посмотрел на меня.

– У нас имеется новый клиент?

– Совершенно верно. Он будет мокрым, так что если у вас есть клеенка или какая-то другая непромокаемая подстилка, возьмите ее с собой.

Трое проверяющих вышли из хижины.

Доктор Стид покачал головой и укоризненно проговорил:

– Варвары! Нынешняя молодежь! Они не уважают ничью собственность!

– А вы что думаете, шериф? – спросил я.

Мейзон заморгал, потом, запинаясь, пробормотал:

– Да... варвары...

– Разве вам не кажется, что сюда явился кто-то с целью что-то найти?

– Варвары, – повторил он.

– Что там с мистером Везерспуном? – требовательно спросил доктор Стид. – Вы говорите, что он умер?

– Я бы так сказал, но вы, возможно, посчитаете, что он просто нас дурачит! – не мог я не подкусить этого вредного старика, который больше всего беспокоился за своего старого друга.