Книга Чего хочет женщина, страница 46 – Татьяна Полякова

— Хорошо устроились, — сказал с улыбкой. — Умеешь… за что ни возьмешься, все у тебя получается.

— Это ты о чем? — удивилась я.

— О многом. — Он сел в кресло и поинтересовался:

— Лом надолго отчалил?

— Позвони ему и спроси.

— А я тебя спрашиваю.

— Ты зачем приехал?

Лешка засмеялся, разглядывая меня с каким-то озорством.

— Выпить есть? — спросил он.

— Что? Да, есть, конечно. Что принести?

— А ты что будешь?

— Коньяк.

— Ну и я коньяк.

Я ушла на кухню, потом поднялась наверх. Шепнула Ирине:

— Позвони Генке, скажи, к нам какой-то мужик приехал, пьяный. Лада, мол, очень испугалась.

— Что-то ты на испуганную не похожа, глаза так и горят, — усомнилась подружка.

— Делай, что сказали, — хохотнула я, — а испугаться мы еще успеем. Позвони и через полчасика спускайся вниз.

— Понятно. Всегда к вашим услугам, хоть и не совсем улавливаю, в какую сторону ветер дует.

Я вернулась к Лешке. С какой стати он был так уверен в том, что я его жду и горю нетерпением, оставалось загадкой. Конечно, Танька в паре с Вовкой на многое способны, но все же нельзя быть таким дурнем.

Я села в кресле напротив. Он разлил коньяк и сказал:

— За нас, Ладушка.

Я кивнула и выпила. Через несколько минут Лешка стал томиться, разговаривать со мной ему всегда было тяжело, а теперь я и вовсе рот неохотно открывала, сидела, смотрела на него и улыбалась. Несколько раз он порывался встать, но что-то его удерживало, скорее всего сомнения в собственных силах. Хоть и слыл Лешка бабником, но дамы о его достоинствах отзывались с прохладцей. Ударить в грязь лицом ему было боязно, а отступать не хотелось. В общем, он здорово напоминал лису из известной басни. Как Танька выражается, и хочется, и колется, и мамка не велит.

Когда он вроде бы собрался с силами и направился ко мне, на лестнице появилась Ирина и весело сказала:

— Привет. А я и не знала, что у нас гости.

Лешка удивленно обернулся и заявил с легкой обидой:

— Я думал, ты одна…

— Я одна никуда не езжу. Муж не пускает, он ревнивый…

— Наслышаны, — кивнул Лешка и вроде бы успокоился. — А подруга твоя рано спать ложится?

— Да я вообще ночами не сплю, — хохотнула Ирина, наливая себе коньяка.

— Да? Спать надо, для здоровья, говорят, полезно. — Перебиваясь такими шуточками, мы продолжали сидеть. Ирина разглядывала гостя, Лешка пытался что-то понять, а я ожидала муженька.

Первыми все-таки появились Танька со Славиком. Вовка остался в машине, опасаясь попадаться дружку на глаза раньше времени. Танька вошла, на ходу сбросила шубу на руки своему спутнику и запела:

— Ба, целый дом гостей. Как отдохнула, радость моя?

— Отлично, — кивнула я.

— Пойдешь на лыжах с утра?

— Если хватит силы воли. Знаешь мой грех, люблю поспать.

Славик, устроив в прихожей свои и Танькины вещи, прошел в комнату, с Лешкой поздоровался за руку и выпил коньячка. Моисеев мало что понимал, хмурился, потому что сценарий вечера неожиданно перекосило. Но ничего не боялся. Дружеская вечеринка вместо любовного свидания слегка его раздражала, но, в общем, все в норме. Вот тут и ввалился Лом. Смотреть на него было страшно. Дверь грохнула, он шагнул вперед, ища меня глазами, увидел, что я сижу цела и невредима в компании четырех человек, и немного растерялся, но тут же заметил Лешку, зло вскинул голову и, забыв раздеться, пошел к столу. Следом появился Костя, встал у двери, наблюдая оттуда за развитием событий. На лице его блуждала улыбка — и выглядел он чрезвычайно довольным.

— Тебе чего здесь нужно? — рявкнул Лом, подскочив к дружку. Лешка выпрямился и насмешливо ответил:

— Ехал мимо, заглянул…

— К моей жене, пока меня дома нет?

— Да брось ты… — усмехнулся Лешка, но уже стал соображать, разозлился и все сделал невпопад и неверно. Выкатил глазищи и зло заговорил:

— Да ты что, Лом?

Ломик набрал в грудь воздуха и сказал несколько слов, нелитературно, но доходчиво. Из его выступления следовало, что Моисееву женщины больше не понадобятся, в принципе и навсегда. Лом двинул ногой по столу, стол взлетел в воздух, с грохотом приземлился обратно, а мы сообразили, что у муженька начался припадок бешенства, который никто и не мечтал пережить. Лешка, конечно, меньше всех, Лома он знал давно, а потому малость испугался и, видно с перепугу, напакостил себе еще больше.

— Лом, да эта сучка сама ко мне липла…

Лом отпустил его рубашку, легонько толкнул дружка на диван и с тихой лаской поинтересовался:

— Серьезно?

Неожиданное спокойствие Лома ввело Лешку в заблуждение.

— Ну…

— Она позвала тебя сюда?

Лешка под взглядом Лома заерзал, но соврать не решился.

— Нет.

— Ага. Значит, сам пожаловал.

— Лом, я…

— Ты не спеши, не спеши, сейчас расскажешь… Может, она раньше когда приглашала?

— Нет, — повторил Лешка.

— Но что-то она тебе говорила?

— Нет, — зло вскинулся Моисеев, начав наконец кое-что понимать.

— А как же липла-то, Леша? — пропел Лом.

Тот сглотнул, глядя на меня с лютой ненавистью, и ответил:

— Она смотрела… дурак поймет.

Генка засмеялся. Он стоял, скалил зубы и поглядывал на дружка.

— Вот ты и дурак, Леша. Я Ладкины взгляды хорошо знаю. Она может смотреть и прикидывать, какие себе туфли купить, и до мужика ей в тот момент нет никакого дела, а он из штанов выпрыгивает. Мне это лучше других известно, так что про мою жену мне не рассказывай… Ты зачем приехал-то, Леша?

— Она сама, она так смотрела…

— И ты поехал? Не сказал, мол, Генка, твоя жена ко мне жмется, а ты мне друг и все такое, а сюда побежал?