Онлайн книга «Вечный сдвиг»
|
– Рад бы, – стонал Петрянский, – но мой организм бумаг не выдает, одно золото! 49. Черная дыра. – Чемоданчик, сокровище всей моей жизни, – стонал Федот, – альфа и омега любви… – Где тебя только носит, – ворчал Иван, смазывая Федотовы ссадины йодом. – Ищешь ты приключений на свою голову. А мы пойдем дъюгим путем! Шаг впеёд, – и Иван сделал шаг вперед, – и два шага назад! Раздался оглушительный грохот. На месте Ивана зияла огромная дыра. Федот подошел к краю и услышал слабый голос соседа: – Мрачные годы реакции не сломили пролетариата… «Какой бы он ни был, без меня он там пропадет». Лишь на долю секунды Федот впал в прелесть, и тотчас очутился во тьме. Цепляясь рукавами за светящиеся кости, он проклинал все на свете. – Иван, ну куда тебя черти несут! – В сияющее завтра… – А выход-то где? – Выход в послезавтра. Мы погибнем, но наши дети будут жить при коммунизме! «Не приведи Господь!» – подумал Федот, и Господь услышал его и выбросил на поверхность. 50. Людьми мы не станем. Толпы туристов с фотоаппаратами сновали по острову. – Где я? – спросил Федот у советского туриста. – Соловецкие острова, древний памятник архитектурного зодчества, – отчеканил турист. – За что тебя? – спросил Федот. – За высокие показатели в социалистическом соревновании. «Ни фига себе, – подумал Федот, – и за это берут». Свежевыкрашенная колокольня блистала на солнце, вокруг нее стояли киоски со значками и проспектами. – Раньше тут обитали деклассированные элементы, – поделился информацией словоохотливый турист, – прятались от народа по монастырям. А теперь свобода – ходи и смотри. – Турист что-то нарисовал фломастером в блокноте. – Фотографии не доверяю, – сказал он и побежал за своей группой. – Привет, старик! – Клячкин! – обрадовался Федот. – Тсс! – приложил он палец к клочковатой, видно давно не мытой бороде. – Я, старик, кости тут собираю. Присев на корточки, Клячкин ковырнул землю кухонным ножом и извлек из нее берцовую кость. – По трупам ходим, – сказал он и положил кость в чемодан. – Мой чемодан! – не поверил своим глазам Федот. – Твой, твой! И письма здесь твои. Теперь, старик, я тебе полностью доверяю. Святые мощи! Как стемнеет, переправимся на пароме – и на поезд. А там до Москвы. Перехороним мощи и поставим памятник. Это моя лебединая песня. После нее сваливаю. С чемоданом костей они слонялись по острову. – Пойдем перекусим, – предложил Федот Клячкину. – Где? В монастырской келье, где трупы штабелями лежали, – укорил его Клячкин, и Федоту стало стыдно. Купив в магазине печенье «Привет», Федот мусолил его, сидя на камне. – Мы живем хуже скота, – рассуждал Клячкин. – Был такой философ Федоров… – Знаю, знаю, – перебил его Федот, – про воскрешение отцов. – Теперь все всё знают, а дело делают единицы. Пока мы не воскресим прошлое, пока не раскаемся в наших злодеяниях, – людьми мы не станем. 51. Дождавшись темноты, друзья взошли на паром. – НЛО, – закричал кто-то на пароме, и все увидели гигантский диск, колышущийся на воде. – В бурном море не обойтись без кормчего! – разнеслось по парому. – Гу, – шепнул Федот Клячкину, – выследил, подонок. Клячкин искоса взглянул на Федота, но иностранных корреспондентов поблизости не было, и Клячкину пришлось смириться с навязчивым бредом Федота. – Ветер с Востока преодолевает ветер с Запада, – проинформировала землян летающая тарелка. Паром встал посреди реки, и испуганные туристы бросились вплавь. Тарелка уменьшалась на глазах, превращаясь в точку, и из нее градом посыпались сертификатные рубли. – Дадим отпор воинствующему ревизионизму! – подоспел Иван Филиппович к шапочному разбору – Чего стоим? Манны небесной ждем? Нельзя ждать милости у пьиёды… – Картавчик! – Клячкин схватил Ивана за грудки. – Это ты сгноил здесь всю духовную элиту России, а теперь по экскурсиям разъезжаешь! – Клячкин, руки прочь от моего соседа! – Я его мизинца не стою, – сказал Иван, заложив руку за лацкан пиджака. – А вы, господин Клячкин, смелый революционер, и за это я все прощаю. – Лучше иметь другом явного врага, чем врагом – явного друга, – согласился Клячкин. Тем временем летающий объект покинул Соловки, и паром поплыл дальше. 51. Юридически одинокий. Добравшись до неизвестного пункта назначения, Тимофей Белозеров окончательно ожил. – Дух сперло, – цыкнул он зубом. – Измаялся я жить. – Напившись воды на придорожной колонке, Тимофей утер рот рукавом и уставился в небо. – День прибавляется на воробышиный шаг, – сообщил он важно. – А где твой дом, Тимофей? – Мой дом – железная дорога. А я на ней – первый человек. Начальник станции Белореченская. – Что ж ты, на рельсах спишь? – пошутил Федот. – Когда на рельсах, когда в составе. Не обязан отчитываться. – А не было ли у тебя жены Маши? – вышел Федот на финишную прямую. – Маши? Мне гроб по спине стучит, а он про Машу! У меня вообще никакой жены не было. – А дочери Ани? – Станция – моя дочь и жена. И на фу-фу меня не возьмешь, я птица стреляная. По мощеной мостовой разгуливали петухи и упитанные тетки с авоськами хлеба, работал маяк, заполняя округу песнями дружественных народов. Тоска, хоть волком вой. – Пойду искать станцию, – сказал Тимофей, и Федот не стал его удерживать. Меж тем день разгорался. На последние деньги Федот купил бутылку в рамешковском сельпо и распил, сидя на пне у пыльной дороги. Он пил в надежде протрезвиться и понять, что же все-таки происходит с ним в последнее время. До пятого марта вроде жил нормально, а с тех пор куда-то все ездит, кого-то ищет, – кого, чего? Что я за человек такой? «Дорогой ты слабенький мой родной! Юридически одинокий, но фактически есть у тебя я, Маша – ты никогда не был и не будешь одиноким, пока я дышу, пока я существую». Федот по привычке задрал голову к небу, но Маши в нем не увидел. Пожевал черного хлеба да и лег на землю. |