Онлайн книга «Левая рука Бога»
– Его никто не посылал, – прошептала Улита. – Он сам пришел. Отец проводил Марину Семеновну недоуменным взглядом, распрощался с казаками, пошел к дому. – Улита, надо поговорить. Девушка подняла на него лучистые глаза, и отец Сергий слегка смешался. Сел рядом. – Ты себя как чувствуешь? Ничего не болит? – Нет, папа. Настоятель храма Михаила Архистратига вздохнул, приобнял дочь. – Все будет хорошо, будем молиться за этого мальчика. Как его зовут, Федор? Девушка кивнула. – Даст бог, он поправится. Завтра молебен о здравии отслужу. «А Веселовский крестил сына? – задумался вдруг настоятель. – А то прознают, что за некрещеного просфору вынимаю, так от благочинного схлопочу преизрядно». Улита молчала. – Дочка, – отец Сергий разгладил рясу руками, помедлил. – Зачем ты к нему в машину села? Разве мы тебя такому учили? – Федя сказал, что довезет меня домой, – пожала плечами Улита. – Но ты же всегда на возках ездила? И проездной у тебя был. Зачем ты к нему села? А если бы там не было казачьего патруля? Бог знает что могли бы подумать. Спасибо хорунжему Осташенко, он меня знает. Она повела плечами. «Никак без Прасковьи, – с тоской подумал отец Сергий. – Девочка растет, ей нужно с матерью поговорить обо всех этих делах». Он вздохнул, собрался, будто исповедь принимает. Нет, ей нужен отец. Ей нужна строгость, нужна ясность. Улита вступила в такой возраст, в котором полно соблазнов. Надо вести ее твердой рукой, как лодку мимо скал, чтобы она не разбилась в щепы. Кто, если не он, даст ей эту ясность? Как Господь нам отец и ведет нас, пасет стадо свое грешное, так и он должен пасти свое малое стадо, вести корабль семейный. – Я понимаю, в школе девочки, у многих из них богатые родители, – он говорил медленно, убедительно, как говорили в семинарии их учителя. Не вышло из него преподавателя, не сжился он характером с ректором, отцом Исаафом, ну то дело прошлое. Его беда, его норов проклятый подвел. Но и в Суджуке жизнь есть, с Богом всюду жизнь. Какие споры гремели у них в семинарии, какие только вопросы не поднимались! И всегда их лектор, отец Лука, большой, грузный, утишал эти споры. Поведет седыми бровями, глянет на самых ярых крикунов – и вмиг те замирают, как воды Генисаретские. – Они хорошо одеваются, у них дорогие вещи, – продолжал отец Сергий, смутно чувствуя, что говорит что-то не так, невпопад, не попадает он в струны ее сердца. Когда Улиточка росла, она была как солнышко, вся на ладони, вся открытая. А за последние полтора года все переменилось, она как будто закрылась, была рядом и нет ее, и все его слова – умные, взвешенные, отмеренные – падали в пустоту, не достигали ее сердца. Вот и сейчас он обнимает ее, а она на самом деле где-то очень далеко. Не с ним, не здесь. – Но мы – люди церковные, у нас другая жизнь, другой устав. Ты пойми, у них своя дорога в жизни, и один Бог знает, куда она их заведет, – продолжал он. – А твой путь – вот он, узкий, трудный, но прямой, правильный. Иди по нему, и все будет хорошо. Только не оступись, я тебя очень прошу, мир полон соблазнов, а тебе еще недостает мудрости их распознать. Не упади, милая. «Хорошо сказал, – подумал отец Сергий. – Правильно, ясно». Улита шевельнулась под его рукой. – Я не могу упасть, – сказала она. Отец посмотрел на нее с изумлением, ощущая давний задор, семинарскую закваску. – И не такие падали, пигалица! Великие святые грешили, и каялись, и снова грешили, а она говорит – не могу упасть. Да ты… – Я не могу упасть, – перебила она его. – Потому что меня подхватят. Отец Сергий опешил еще больше. – Доча, ты о чем? – О нем, – Улита смотрела синими глазами, свет и тени за ее спиной разлетелись по стене летней кухни, ветер колыхал листы, и отцу Сергию на миг почудилось, будто за Улитой встает прозрачная крылатая фигура… Ветер налетел и умчался прочь, свет и тени легли иначе. – Об ангеле. Он меня спас. «Испуг, – подумал настоятель. – И потрясение, она такое пережила, конечно…» – Ты иди к себе, – ласково сказал он. – Иди отдохни, доча. Она кивнула, встала. Отец Сергий остался на скамейке, проводил взглядом ее хрупкую фигурку. Улита шла и не горбилась. * * * Мама была подозрительно веселая, нажарила картошки, а вдобавок где-то раздобыла кусок свинины, сделала подливку. Ярослав ковырял вилкой в тарелке и косился на мать, которая ходила по кухне, рассказывала про соседку, бабку Каробчиху, которая сегодня ездила на Центральный рынок и видела такую страшную аварию, гоняют эти молодые и ранние, совсем без тормозов, хорошо, что Ярик у нее хороший мальчик, да и машины у них, слава богу, нет, зачем им машина… – Хорош… – сказал он наконец. – Чего? – удивилась мама. – Говори, чего случилось. – Да ничего не случилось, – махнула полотенцем мама, но села. Сложила руки на коленях, посмотрела на него так, что у Ярослава заныли зубы. Что-то будет. Очередная мамина идея об устройстве его будущего, как пить дать. Боится она, что вылетит из гимнасия. «Мореходка? – гадал Ярик. – Судопочинка? Училище при Суджукском дорожностроительном?» Елена Андреевна расправила полотенце на столе, торжественно положила руки. – Письмо сегодня пришло. – Какое письмо? – не понял Ярослав. – От него. От папы. Она выжидательно смотрела на него. Ярик молчал. – Пишет, что соскучился. – Ага, соскучился, – Ярослав насадил кусок хлеба на вилку, вытер тарелку. – Кулаки давно не чесал. – Ярик! – укоризненно сказала Елена Андреевна, перебирая полотенце руками. – Что Ярик? Разве не так? Ты что, забыла все?! Мама помолчала, потом сказала с неуверенной надеждой: – Что было, то прошло. Он пишет, что все по-другому теперь, что изменился. Ярослав фыркнул. – Ага, как же. Посидит и не такое напишет. Мама смотрела не на него, куда-то в сторону, и руки у нее перебирали полотенце, пробегали по шву, складывали и расправляли, складывали и расправляли. Почему она не смотрит? – Он через месяц приезжает, – сказала мама. Ярик застыл с вилкой. – Ему два года еще сидеть, ты чего? – УДО дали за примерное поведение, – со скрытой гордостью сообщила Елена Андреевна. |