Онлайн книга «Глубина»
Обычно я не запоминаю снов. Лишь сумбурные остатки вертятся в голове, так и не осознанные до конца. Но сейчас сон ярок и впечатывается в сознание. Может быть, потому, что я сплю в виртуальности. Я стою на сцене, за тяжелыми полотнищами занавесей. На сцене – человек с гитарой, он неподвижен, словно скован невидимыми цепями. Он поет, но до меня не доносится слов. Между нами – глубина, ожившая, ставшая прозрачной стеной. И я напрягаюсь, пытаясь шагнуть к нему, разбить стену и услышать слова. Но глубина тяжела и упруга, словно резиновая плита. Меня отшвыривает обратно, я падаю на колени, замираю, не в силах пошевелиться. Певец поворачивает голову, смотрит на меня. Кажется, он начинает петь громче. Но я все равно не слышу. Я скован глубиной, спеленут. Я беспомощен. Певец кивает и отворачивается. Я вдруг понимаю, что это и есть Неудачник из «Лабиринта». Тот, кого я должен спасти… спасти, а не валяться на коленях, под незримой резиновой тяжестью. Но сил все равно нет. С противоположного конца сцены, из-за занавеса, появляется еще один человек. Он в маскировочном комбинезоне, с винчестером в руках. Усмехается, глядя на меня, поднимает оружие. Это Алекс. «Нет!» – кричу я, но звук вязнет в глубине. Алекс стреляет. Пуля пробивает гриф гитары, взвизгивают струны, сворачиваясь упругими кольцами, барьер тишины лопается. Я вскакиваю, тяжесть исчезла, и певец недоуменно смотрит на убитую гитару, Алекс передергивает затвор, а я уже бегу, прыгаю, сбиваю певца с ног, заслоняю собой. – Я говорил, что сделаю тебя, – произносит Алекс. Он стреляет, пуля входит мне в грудь, разрывает сердце, проходит насквозь и пронзает певца. Его тело вздрагивает и становится мертвым. Это значит – все. Значит – я не успел. Я поднимаюсь, иду на Алекса. Сердце уже не бьется в груди, но что мне до того. Я дайвер. Единственный враг глубины, страж между мирами, тот, кто должен был успеть Я привык жить без сердца. Меня так просто не убьешь. Зал за спиной ревет, аплодирует, свистит, топает ногами. – Я сделал тебя, – говорит Алекс, опуская винчестер. Из-за его спины выходит Вика. Протягивает вперед руку – в ладони жирный серый пепел. – Я нашла ту звезду, – шепчет она. Разжимает ладонь. Пепел, кружась, стекает на пол. И тогда я умираю. Проснувшись, я жадно глотаю воздух. Уже рассвело. Воздух пьяняще свеж. Вика спит, прижавшись к моему плечу, зябко съежившись. Хороший сон мне приснился. Как там в анекдоте про Фрейда. «Знаешь, доченька, бывают и просто сны…» А вообще-то говорят, что спать в виртуальности – плохая примета. – Вика… – Я трогаю ее за плечо, она вздрагивает, но не просыпается. Встаю, укрываю ее краем одеяла. Фонарь на траве потух, догорел. Иду в домик. Он маленький, там всего одна комната – роскошная спальня, ванная, туалет и кухня. Достаю из холодильника сливки, сыр, паштет. Варю кофе на маленькой плите, делаю бутерброды, складываю все на маленький поднос, иду обратно к Вике. Она еще спит. Глубина-глубина, я не твой… Что ж, неплохо отдохнул. Три часа дня. Я сходил в ванную. Привел себя в порядок, даже зубы почистил, стянув шлем и зажав его под мышкой. Вернувшись в комнату, достал из холодильника банку лимонада, йогурт, кусок колбасы. Дурацкий набор, но какая разница, что я буду есть в реальности? Лишь бы набить желудок. Та Вика, что на дисплее компьютера, тоже дремлет. Я почувствовал легкий стыд, стыд перед программой, которой изменяю с человеком. deep Ввод. Глажу волосы Вики – почти настоящей Вики. Шепчу: – Пора вставать… Она просыпается. Недоуменно смотрит на меня, потом улыбается. – Спасибо. – За что? – Ну… я так здорово отдохнула. Нечасто получается… – Я принес завтрак, – говорю я. Это моя обязанность, – с деланным недовольством вздыхает Вика. – Спасибо, Леонид. Пьем кофе, едим бутерброды. Где-то далеко в лесу звенит птичий голос. – Мне снился плохой сон, – сообщает Вика. – Про сцену? – спрашиваю я, и сердце замирает, словно в него вновь вонзается пуля. – Нет. Словно я нашла упавшую звезду, а она уже догорела. Дотла. Сердце снова дрожит, отдается в висках, гулко и тоскливо. Спать в виртуальности – дурная примета. Какие связи протягивались между нами, уснувшими в глубине? Беззвучный шепот и сонные гримасы, напрягшиеся мускулы и качнувшиеся ресницы – все, все переплавлялось в электронные импульсы и уносилось сквозь глубину. Чтобы коснуться той, что была рядом. Такая же спящая. Чтобы скользнуть в ее сон. Плохая примета – спать в глубине. – Мы поищем ее завтра, – говорю я. Вика иронически смотрит на меня. Спрашивает: – Ты что, племянник миллионера? Пожимаю плечами. – Я хочу снова тебя увидеть. Просто увидеть. Она колеблется, прежде чем спросить: – Скажи… я не привлекаю тебя? – Сексуально? Вика кивает. – Привлекаешь. – Тогда… почему? – Это не должно быть так легко… – Я тоже не сразу нахожу силы закончить: – И не должно быть товаром. – Леня, ты сходишь с ума. – Возможно. – Ты же не знаешь, кто я. Это, – вскидывает она руки к лицу, – маска. Грим. Я могу быть кем угодно. Молчу. Ты права, права. Я не спорю. – Я ведь могу быть старухой на самом деле, – беспощадно говорит Вика. – Уродиной. Мужиком-извращенцем. Понимаешь? Понимаю. Про мужика, правда, сомнительно… – Не глупи, Леня. Не влюбляйся в мираж. – Я просто хочу снова тебя увидеть. Она решается: – Зайдешь в «Забавы» и попросишь позвать Вику. Без заказов. Хорошо? – А Мадам не рассердится? – Нет. – Ладно. – Я касаюсь ее руки. – Договорились. Мы допиваем остатки кофе, доедаем бутерброды. Вика поглядывает на меня, но молчит. Пусть. Внутри я ликую. Внутри я собран и деловит. Я снова двадцатилетний юнец, ухаживающий за капризной ровесницей. |