Онлайн книга «Глубина»
– Ты говоришь так, словно они все извращенцы. – Нет, конечно. – Вика улыбается. – Но запоминаются именно такие гости. Ни одна из наших девчонок не настучит на Стрелка. Тем более что ты не устраивал оргий и не брезговал сидеть с нами рядом. – Точно? – Леня, весь наш персонал из России, с Украины, из Белоруссии, Казахстана. Как ты думаешь, в этих странах развита любовь к правительству и крупному бизнесу? – Таких извращений не замечал. – О том и речь. За твой успех. Мы пьем коньяк. Неудачник тоже присоединяется к нам. Его лицо невозмутимо, словно он пригубил чаю. – А Кепочка? – вспоминаю я. – Уж он-то меня запомнил! – Не та порода. Ярко выраженный ассоциативник… стучать на тебя он не станет. – Мне он показался способным на многое. Вика барабанит пальцами по столу. – Леня… Кепочка всегда берет красный альбом. Это особая группа, в которой разрешено все. Не просто цепи, плети и мелкие радости садистов, а любые зверства. Убийства, расчленение тела… можно не продолжать? – Сделай милость. – Так вот, Кепочка этим не занимается. Он приходит к нам общаться разговаривать. – И этим достал всех сотрудниц? – Леня, когда солидный дяденька заказывает красный альбом, приводит девушку в подземелье и с криком «Я – вампир!» кусает ее в горло, это противно, гнусно, но понятно. Это просто болезнь. Когда ничем не примечательный юноша садится перед девчонкой и начинает говорить с ней по душам… когда он тратит деньги на то, чтобы за час-другой доказать ей, что она сволочь и грязная тварь, недостойная жить на Земле. Это страшнее, поверь. – Почему? – неожиданно вступает в разговор Неудачник. – Потому, что это проклятие. Право судить и право властвовать. Право на истину. Легко разобраться с дураком или зверем. Гораздо труднее с тем, кто считает себя сверхчеловеком. Умным, чистым и непорочным. Генералы, борющиеся за мир, правители, громящие коррупцию, извращенцы, осуждающие порнографию, – господи, мало ли их мы видели? Может, проклятие такое висит над людьми? Когда обещают порядок, жди хаоса, когда защищают жизнь, приходит смерть, когда защищают мораль – люди превращаются в зверей. Стоит только сказать: я выше, я чище, я лучше – и приходит расплата. Только те, кто не обещает чудес и не становится на пьедестал, приносят в мир добро. Я чувствую, что они сцепятся всерьез. Торопливо встреваю. – Стоп! Вика, давай без диспутов о добре и зле! Так можно объявить праведниками убийц и воров! – Ты и сам вор, – замечает Вика. – Я помогаю распространять информацию. – А карманник учит людей бдительности. Только нужен ли этот урок многодетной мамаше, у которой сперли кошелек с зарплатой? У меня есть миллион возражений. Я могу объяснить, что в работе дайвера кража чужих файлов не основное. Хакер, не входя в виртуальность, сможет сделать это с большим успехом. И есть разница между кражей и копированием информации – я не оставляю за собой пустых компьютеров. Какая разница для человечества, кто первым выпустит новый шампунь или лекарства от простуды? Но я не хочу спорить с Викой. – Извини. – Она касается моей руки. – Я не права. – Почему же. Всыпала по заслугам… – Извини… Понимаешь, Неудачник, мы упали в мир чистой информации. Мир вседозволенности. Можно воевать, распутничать, хулиганить. Не готовы законы, а самое главное – не готова человеческая психика. Наказаний в глубине практически нет – даже если тебя экскоммуницируют из сети, ты вправе войти под другим именем. Можно нарваться на неприятности, воруя информацию, но и здесь сдерживающие нормы мизерны. Попробуй докажи двенадцати присяжным, что именно мистер Джон Смит спер новую игрушку с сервера «Микропроза», передал ее Ване Петрову, а тот, с помощью Ван Хо, пиратски выпустил ее в продажу. Мир недоказуемых преступлений и ненастоящих смертей. Только боль в душе остается настоящей – но кто измерит эту боль, что скользнула по проводам и сжала твое сердце? У нас не осталось ничего, кроме морали. Смешной, ветхой морали. И оказалось, что быть негодяем или праведником куда удобнее, чем человеком… просто человеком, настоящим человеком. – А что такое – человек? – говорит Неудачник. – Просто человек, настоящий человек? – Я бы тебе объяснил, – отвечаю я. – Если бы был Богом. Кончайте, а? – Но мне действительно интересно. – Неудачник по-прежнему говорит спокойным, даже равнодушным голосом, но в глазах его огонек азарта. – Ты – человек. – Почему? Действительно, почему? Ведь я был готов считать его лишь хитрой программой. Я теряюсь, но Вика тоже смотрит на меня, ждет ответа, и я говорю. – Не знаю. Ты не стрелял по людям в «Лабиринте», спасал несуществующего ребенка. Но ведь это самая абсолютная глупость… Ты цитируешь Кэрролла в подлиннике, но ведь человек – это не вызубренный запас знаний… Ты третьи сутки в глубине, и ничего, держишься… Вика удивленно смотрит на Неудачника. – И как ты вошел в виртуальность, непонятно… только ведь это не показатель человека, а совсем наоборот… Он терпеливо ждет. – Знаешь, это наверное – в нас, – говорю я, неожиданно для самого себя. – Для меня ты человек… потому что я хотел бы быть твоим другом. Кажется, Неудачник растерялся. – Здесь, в глубине, мы все в масках. Может быть, это и лучше, правдивее. Не знаю. Когда ты выйдешь в реальный мир, то можешь оказаться очень неприятным типом. Но здесь и сейчас я считаю тебя человеком. Этого никак не объяснишь. – Может быть, тогда и лучше, что я не могу выйти в реальность? – спрашивает Неудачник. Смотрит на Вику, смущенно улыбается: – Ведь я не человек. Приплыли. Безумие, часть вторая. Вика улыбается, разглядывая Неудачника, а у меня холодеет в груди. – Вика… он не врет. Он никогда не врет, – говорю я, вставая. – Если не хочет отвечать, тогда просто отмалчивается… – Беру ее за руку, оттаскиваю от стола. Неудачник наблюдает за нами, печально и спокойно. – Ты пошутил? – Вика вопросительно кивает Неудачнику. – Нет. – Он шутить не умеет, – подтверждаю я. – Ты не можешь выйти из глубины? – Нет. – Ты человек? – Нет. – Кто ты? Молчание. – Видишь? – почти кричу я. – Он не отвечает! – Минуту назад ты назвал меня человеком, – говорит Неудачник. – Даже добавил, что хотел бы быть моим другом. Это была правда? Моя очередь отмалчиваться. |